Павел Черкашин: Итоги визита Путина в Сеул и перспективы развития российско-южнокорейских отношений

В ноябре 2013 г. состоялся первый при новой президентской администрации в Сеуле официальный визит в Южную Корею Президента России Владимира Путина, результаты которого позволяют сделать вывод о наличии обоюдной заинтересованности в дальнейшем развитии сотрудничества.

Так, по итогам встречи В.В. Путина с Президентом РК Пак Кын Хе был подписан достаточно обширный пакет официальных документов, большинство из которых, однако, носит скорее декларативный, нежели прикладной, практический характер, и нацелены на перспективу. К числу основных достижений переговоров южнокорейские специалисты относят, в первую очередь, два межправительственных соглашения: о взаимной отмене визовых требований и об учреждении и условиях деятельности культурных центров[1].

Первое предусматривает введение с января 2014 года безвизового въезда граждан одного из двух государств на территории другого на срок до 60 суток. По мнению представителей корейской стороны, это позволит существенно увеличить масштаб двустороннего туристического обмена и будет способствовать активизации деятельности малого и среднего бизнеса РК в России (крупный в состоянии самостоятельно разрешить разного рода бюрократические препоны) в целом, и на Дальнем Востоке в частности[2]. Вместе с тем, можно сказать, что данное соглашение в экономическом отношении в значительной степени более выгодно Сеулу, чем Москве. Согласно официальной статистике, в 2012 году Южную Корею посетили порядка 167 тысяч российских граждан, в то время как в РФ побывало лишь около 100 тысяч граждан РК[3]. Цифры не самые крупные, но они наглядно демонстрируют общую тенденцию. Более того, насколько известно автору, российское направление туризма оценивается корейской стороной как одно из обладающих наибольшим потенциалом. В Корее на государственном уровне существует программа увеличения потока туристов из РФ (по некоторым оценкам, до 10 раз), предусматривающая развитие сезонного, тематического, молодежного, событийного, культурного, экологического и иных видов туризма. Особо стоит отметить медицинский туризм, оцениваемый Сеулом в качестве наиболее перспективного направления работы в данной сфере. Подтверждением этому служит активная и достаточно эффективная работа функционирующих в России (гг. Москва и Владивосток) представительств «Национальной Организации Туризма Кореи» (НОТК), где выделены отдельные специалисты, отвечающие конкретно за этот вопрос[4]. Согласно доступной информации, к 2015 году Южная Корея планирует стать одним из мировых лидеров индустрии медицинского туризма, для чего в течение уже нескольких лет при государственной поддержке реализуется комплекс мер, направленных на привлечение в РК потенциальных пациентов из США, Китая, России и других стран (поддержка развития медицинской отрасли, активный «пиар», диагностические программы – как дистанционные, так и с визитами делегаций врачей, планы по созданию диагностических центров на местах, реабилитационные курсы и т.п.)[5].

Вместе с тем, несмотря на очевидную заинтересованность Сеула в заключении безвизового соглашения, представители южнокорейских деловых кругов указывают на возможные негативные моменты, которые могут проявиться после его вступления в силу. Здесь речь идет об угрозе наплыва в РК потока «российских гастарбайтеров» и перемещении криминальных, преступных элементов, что может отрицательным образом сказаться на достаточно благополучной криминогенной обстановке в стране. Однако, как представляется автору, если даже подобные явления и будут иметь место, то, вероятнее всего, они будут носить локальный, ограниченный характер, не способный сформировать существенной угрозы.

Второе заключенное в ходе Саммита Президентов РК и РФ соглашение - об учреждении и условиях деятельности культурных центров, носит обоюдовыгодный характер, и должно служить активизации, развитию двусторонних общественно-культурных и гуманитарных обменов.

Львиная доля остального пакета подписанных по итогам встречи в Сеуле документов касается вопросов развития российско-корейского экономического сотрудничества. Однако, большинство из них представляет собой меморандумы о взаимопонимании (MOU), не носящие обязательного характера, в которых лишь задекларированы и намечены основные векторы взаимодействия. Тем не менее, они указывают на наличие заинтересованности обеих сторон в кооперации в конкретных областях[6].

В частности, в этом ключе, прежде всего, можно вести речь о транспортно-логистической сфере, что подтверждается заключением между ОАО «РЖД» и южнокорейским консорциумом в составе металлургического гиганта «POSCO», корпорации «Железные дороги Кореи» («Korail») и компании «Hyundai Merchant Marine» меморандума о сотрудничестве в реализации проекта реконструкции железнодорожной линии «Хасан (Россия) — Раджин (КНДР)», дальнейшем восстановлении Транскорейской железной дороги, а также развитии инфраструктуры северокорейского порта Раджин. Предполагается, что Сеул инвестирует в проект порядка 210 млрд. вон (200 млн. долларов) и приобретет около половины доли российской компании в совместном предприятии "РасонКонТранс" (РФ владеет 70%, КНДР 30%), занимающемся осуществлением проекта на территории КНДР.[7] [8]

Указанная концепция полностью коррелируется с выдвинутой Президентом РК Пак Кын Хе «евразийской инициативой» создания так называемого «Нового Шелкового Пути», формирующего единый транспортный коридор, соединяющий Корейский полуостров, Китай, Россию, Центральную Азию и Европу.[9] Рассуждая на предмет его возможного маршрута, следует отметить наличие нескольких вариантов. Первый – через Транскорейскую магистраль и далее по Транссибу в Европу. Однако ряд экспертов, в том числе и южнокорейских, относятся к нему достаточно скептически, указывая на значительную загруженность и необходимость модернизации Транссибирской ж/д. Второй – Транскорейская железная дорога, Китай, Центральная Азия, Россия и Европа. Он также сопряжен с определенными сложностями в виде прохождения нескольких межгосударственных границ, относительно высокой загрузкой китайских ж/д и т.д., но, так или иначе, предусматривает выход на российский участок транзита. Но, в отличие от первого варианта, более выгодного Москве и предполагающего возможность привлечения южнокорейских инвестиций в развитие мощностей российской сети ж/д,  он будет существенно короче.

Вместе с тем, следует отметить, что в сложившихся условиях на Корейском полуострове на данный момент все эти планы носят теоретический характер и выполнимы лишь в достаточно отдаленной перспективе (как представляется автору, последние события в КНДР, связанные с устранением «второго человека в стране» - Чан Сон Тхэка и его помощников, откладывают на еще более неопределенный срок реализацию трехсторонних проектов с участием РФ, РК и КНДР, так как Пхеньян в ближайшее время будет полностью сосредоточен на собственных внутриполитических вопросах). При этом можно вполне резонно предположить, что подобного рода шаги «Голубого дома» (Администрация Президента Южной Кореи) во многом мотивированы внутриполитическими соображениями. После своего избрания на пост главы государства Пак Кын Хе обещала проведение нового политического курса в отношении Северной Кореи, нацеленного на «восстановление доверия» в межкорейских взаимоотношениях.[10] Однако, спустя почти год ситуация не только не изменилась в лучшую сторону, но и усугубилась, если брать в расчет приостановление работы индустриального парка в г. Кэсоне – символа конструктивных отношений между двумя государствами Корейского полуострова. Все это наложилось на общую тенденцию снижения рейтинга Президента РК и консервативной правящей партии «Сенури» на фоне ряда громких политических скандалов, связанных с коррупцией и иными злоупотреблениями, в которых были замешаны люди из ее команды[11].

Таким образом, мы приходим к выводу, что, действуя в вышеобозначенном русле, Сеул стремится достичь сразу нескольких целей, как на внешне-, так и на внутриполитическом поле. Во-первых, попытаться найти обходные пути развития связей с «Севером», используя возможности РФ, что позволяет ему «сохранить свое лицо», формально не отказываясь от введенных ранее санкций. Подтверждением данного тезиса служит заявление правительства РК о том, что возможные инвестиции Сеула в совместное российско-северокорейское предприятие не подпадают под действие «закона 5.24.» (от 24 мая 2010 года, принятого после инцидента с корветом «Чхонан»), запрещающего вложение южнокорейского капитала в экономику Пхеньяна[12][13][14]. Во-вторых, продемонстрировать электорату собственные усилия и конкретные шаги по нормализации межкорейских взаимоотношений.

Еще одним направлением взаимодействия, в котором по итогам встречи была обозначена обоюдная заинтересованность, является финансовая и инвестиционная сфера.  Свидетельством этого служат два заключенных меморандума о взаимопонимании: 1) между госкорпорацией «Внешэкономбанк» и экспортно-импортным банком РК (KEXIM); 2) между Российским Фондом прямых инвестиций и Корейской инвестиционной корпорацией. Подписанные соглашения предусматривают создание совместных инвестиционно-финансовых платформ с общим объемом капитала до 3 млрд. долларов (по 1,5 млрд. с каждой стороны)[15]. Представляется, что данные денежные средства могут быть использованы как для реализации совместных проектов на территории РФ, в особенности, на Дальнем Востоке и Сибири (энергетика, с/х, транспортно-логистическая, в том числе портовая инфраструктура), так и во встречных инвестициях, в чем заинтересована корейская сторона, полагающая, что это будет способствовать существенному углублению экономического сотрудничества между двумя странами.

Анализ текста итогового совместного заявления Президентов России и Республики Корея позволяет выявить признаки наметившейся тенденции к политическому взаимодействию по ряду актуальных международных вопросов. В частности, главы обоих государств высказали единую позицию об  «официальном неприятии курса КНДР на обретение ракетно-ядерных возможностей», подчеркнув необходимость соблюдения Пхеньяном международных договоренностей и обязательств в области денуклеаризации, что в Сеуле склонны рассматривать в качестве существенного достижения собственной дипломатии.[16] Подтверждением данного тезиса служит позитивная реакция корейской стороны на подписанный некоторое время спустя после Саммита - в декабре 2013 г., президентский указ о присоединении Москвы к международным санкциям в отношении КНДР, введенным резолюцией Совета Безопасности ООН в марте 2013 г. в ответ на февральское испытание Северной Кореей «компактного ядерного устройства большой мощности». Признавая не самую высокую реальную эффективность подобных мер в свете незначительного объема экономической кооперации между РФ и КНДР, можно предположить, что, прежде всего, это является политическим сигналом Пхеньяну, говорящим о возможности изменения позиции РФ в выгодном Сеулу направлении.

Вместе с тем, изучив весь текст заявления, мы видим, что подобного рода политические шаги носят обоюдный характер, предполагающий взаимные уступки и компромиссы. Это подтверждается положительной оценкой Сеулом российско-американских договоренностей о ликвидации химического оружия в Сирии, а также позиции России в отношении подходов к урегулированию политического кризиса в этой стране[17].

Вышеуказанные моменты актуальны тем, что ранее Москва и Сеул относительно редко выступали на международной арене «в унисон». Более того, имели место случаи, когда РК не только не поддерживала, но и голосовала против российских инициатив в рамках ООН. Здесь же мы видим готовность к политической кооперации по целому ряду представляющих существенный интерес для той или иной стороны вопросов.

Оценивая результаты переговоров Президентов двух стран, отдельные представители южнокорейской стороны указывают на отсутствие прогресса в реализации проекта Транскорейского газопровода.[18] Пытаясь добиться от РФ определенных уступок в данном вопросе, а именно, чтобы Москва взяла на себя все связанные с КНДР риски, согласилась с предлагаемой стоимостью и условиями поставок природного газа, а также способом определения его цены (отсутствие привязки к нефти), РК в качестве своих аргументов приводит высокую стоимость российского газа (320 – 380 долларов за 1 тыс. куб. метров) и наличие на азиатском рынке альтернативы ему в виде австралийского СПГ (360 долларов) и американского сланцевого газа (280 долларов).[19][20] Однако, интервью В.В. Путина телеканалу KBS наглядно продемонстрировало Сеулу официальную позицию РФ по данному вопросу. Глава российского государства заявил о готовности реализовать проект поставок газа на юг Корейского полуострова одним из двух способов: либо путем строительства трубопроводной системы по дну Японского моря, либо ее прокладкой через территорию КНДР. Второй вариант существенно дешевле и надежнее (3-4 млрд. долларов), но для его воплощения в жизнь необходимо урегулировать т.н. «северокорейские риски», которые Москва, в привязке к проекту, брать на себя не особенно хочет. Возможен и «морской вариант», правда, он достаточно сложен технически и, следовательно, дорогостоящ (до 10 млрд. долларов). Кроме того, здесь же четко обозначен еще один момент – рентабельность проекта, т.е. «обеспечение определенного объема поставок по таким принципам ценообразования, которые будут понятны и зафиксированы на длительную перспективу».[21]

В этой связи, на данный момент перспективы реальной реализации проекта Транскорейского газопровода видятся весьма туманными не только из-за наличия пресловутого «северокорейского фактора», но и различий в  позициях Сеула и Москвы, стремящихся заключить контракты на выгодных для себя ценовых и иных условиях, а также переложить ответственность за договоренности с КНДР друг на друга.

Подводя итог рассмотрению основных результатов визита Президента РФ В.В. Путина в Республику Корея, автор пришел к следующему заключению. Исходя из практических позиций, можно сказать, что поездка носила во многом политически мотивированный, декларативный характер. В пользу данной точки зрения говорит крайне малое число договоренностей, имеющих под собой конкретный результат. Вместе с тем, общее число и спектр подписанных соглашений свидетельствует о наличии у Москвы и Сеула значительной заинтересованности в развитии сотрудничества по широкому кругу экономических и политических вопросов. Помимо вышеуказанных транспортно-логистического, энергетического, финансового и общественно-гуманитарного направлений кооперации определенный потенциал расширения двустороннего взаимодействия существует в сфере с/х, научно-технической и космической отраслях, судостроении и освоении Арктики. Однако, одного факта его наличия недостаточно. Важно выработать действенный и эффективный способ его взаимовыгодной реализации, что, бесспорно, является сложной, но решаемой задачей.

Автор: Павел Валерьевич Черкашин, эксперт Лаборатории международных институтов и многостороннего сотрудничества АТР, Школа региональных и международных исследований ДВФУ.