Панисламизм... или все в российской истории повторяется

Ровно сто лет назад, накануне I мировой войны в российских правительственных кругах царила истерия по поводу деятельности среди российских мусульман "турецких агентов", ведущих пропаганду в пользу османского султана в духе панисламизма и пантюркизма. Есть основания полагать, что тревога не была напрасной, как всегда, в России все было преувеличено в десятки раз - все наиболее видные мусульманские деятели России, включая видных просветителей Бубинских и будущего муфтия Ризу Фахретдина, подверглись политическим преследованиям. Что тогда думали о России в мусульманском мире, думаю, понятно без слов. Но история повторяется. Вот и сегодня районные суды в российской глубинке (в частности, в Оренбурге), не обладающие на мой взгляд должной компетенцией,  запрещают пачками мусульманские книги видных богословов прошлого и настоящего. Если уж книги ал-Газали  и сборники хадисов признаны у нас экстремистскими, то каким после этого будет имидж России в мусульманском мире, остается только догадываться. Такие решения просто подарок всяческим "лесным братьям" и идеологам радикализма, клевещащим на нашу страну о том, что тут притесняют ислам. В связи с этим вспомнился эпизод, который произошел в Уральской глубинке сто лет назад. Может быть из него можно будет сделать некоторые выводы и для сегодняшней ситуации. 

Панисламизм на Урале или эпизод из истории мусульман Надеждинского завода [1]

 
Историясовременного города Серова на севере Свердловской области началась  29 мая 1894 года  в момент закладки Надеждинского сталерельсового завода.

В фундамент завода была замурована медная доска, которая гласила: «В лето от Р. Х. 1894 Мая 29 дня в благополучное царствование императора Александра III  собственноручно заложен сей сталерельсовый завод строителем его Главноуправляющим Богословским Горным Округом горным инженером Д. С. С. Александром Андреевичем Ауэрбахом, в присутствии сына владелицы Округа Петра Александровича Половцова, Управляющего Округом горного инженера П. Н. Фигнера, управителя завода горного инженера А. П. Мещерского, архитектора В. Н. Пясецкого и других служащих в округе и назван Надеждинским в честь владелицы округом, супруги Статс-секретаря Е. И. В. Надежды Михайловны Половцовой, здравствующей вместе с супругом своим Александром Александровичем Половцовым. От имени хозяйки Надежды Михайловны завод и получил свое имя - Надеждинск. Он прославился тем, что делал рельсы для Транссибирской магистрали.

Все население заводского поселка было пришлым. Здесь оседали квалифицированные рабочие-металлисты из уральских и южных городов, гонимые голодом русские крестьяне из ближних и дальних губерний, а также многочисленные чуваши, зыряне, башкиры и татары. [2] Последних в начале ХХ века было не менее 1200 чел. (1000 мужчин и 200 женщин – мусульман) [3]

В пореформенный период в связи с массовым строительством железных дорог, бурным развитием промышленности на Урале, тяжелым экономическим положением на селе, процессами обезземеливания, отходничеством и др. факторам, татаро-башкирское крестьянство потянулось в города и заводские поселки.[4] Сначала их присутствие имело сезонный характер, однако, со временем в уральских городах и заводских поселениях стало появляться постоянное мусульманское население, которое стремилось организовать свою жизнь в соответствии с исламским вероучением. Они, копируя свой деревенский опыт, постепенно формировали в городах привычные для себя институты мусульманской общины: мечеть и мектебе, приглашали либо избирали из своей среды духовных лиц. Почти  сразу же с основания Надеждинского завода там начала действовать соборная мечеть. Духовное собрание отправило туда метрические книги за  №2274. В мечети служили следующие имамы: отношением Пермского губернского правления от 31.01.1897 г. за №399 имам-хатыбом и мударрисом в Надеждинск был назначен Шигинитдин Айнутдинов. Вслед за ним имамом и мугаллимом губернское правление утвердило отношением за №3446 от 4.06.1907 Ибрагима Мухамед Юнусова, вмести с ним до 1910 г. работал муллой татарин Сагадутдинов.[5] А 30.04.1910 г. Пермское губернское правление утвердило имамом отношением за №3152 Шакирзяна Асадуллович Хамидуллина. Именно этот человек окажется в эпицентре детективной истории, развернувшейся в те годы на Надеждинском заводе.

Итак, Шакирзян Ассадулович Хамидуллин (Хамиди) родился 29/30 августа 1878 г. в д. Татарские Тюки Буинского уезда Симбирской губернии. Окончив в 1896 Усмановское медресе г. Казани, Хамиди с 1 декабря 1897 по 8 марта 1899 состоял вольноприходящим учеником Татарской учительской школы. С 1899 по 1903 гг. преподавал в новометодном мектебе д. Чувашлы, а затем оказался в д. Юртыш. Здесь он провел реформы в приходской школе, где ежегодно по новому методу учились 45 мальчиков и 30 девочек. Прославился в эпоху джадидских преобразований как педагог-новатор, автор ряда новометодных учебников и просветительских брошюр. С 1903 г. второй имам-хатыб второй мечети д. Юртыш. Работал корректором  восточных книг в типографии бр. Каримовых в Казани. Сотрудничал в газетах «Азат» и «Азат халык», вел борьбу с религиозным фанатизмом и кадимизмом. Как и многие джадиды, принимал участие в революционных событиях 1905 г. За оскорбление царя и его министров был привлечен к ответственности и предан суду; за оскорбление казачьих войск в печати собственного издательства (на обороте стенного календаря за 1907 год) ему было запрещено выпускать какие-либо издания.

Из-за активного участия мусульман в революционных событиях 1905-1907 гг., после поражения революции наступила реакция правительства. Премьер-министр и одновременно министр внутренних дел Петр Аркадьевич Столыпин создал в Санкт-Петербурге Особое совещание для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Приволжском крае. Российский джадидизм напрямую ассоциировался с зародившимися в Османской империи идеологиями панисламизма и пантюркизма, поэтому джадиды – купцы, литераторы и имамы – рассматривались правительством, как агенты турецкого влияния.  Товарищ министра внутренних дел А.А. Макаров в своей записке писал:  «за последние десятилетия во всем мусульманском мире наблюдается чрезвычайный подъем религиозного и национально-культурного самосознания». Движение это проявилось и в России, и особенно живой отклик встретило в среде приволжско-камских татар». Чиновника беспокоили деятельность новометодных школ, благотворительных обществ, книгоиздательств и газет. Он заключал, что все это имело целью развивать среди народных масс татаро-мусульманскую культуру в явно недоброжелательных и часто враждебных целях против российской государственности и русского народа «при нескрываемом тяготении к зарубежному мусульманству». Как отмечает историк И. Алексеев, «в соответствии с этим Совещание наметило три категории мер: духовно-просветительные (укрепление положения православной церкви в области ее государственно-культурной деятельности), культурно-просветительные (организация школьного дела) и меры административные (упорядочение государственно-правового положения мусульман и усиление правительственного контроля над его проявлениями)». 

На территории Вятской и Пермской губернии жандармами было установлено негласное наблюдение за всеми наиболее видными мусульманскими деятелями, закрыты ряд благотворительных обществ, в частности, Кунгурское, Нижнетагильское, Красноуфимское и Пермское, было разгромлено знаменитое Иж-Бубинское медресе педагогов Бубинских. Отголоском процесса вокруг Иж-Бубинского медресе на Среднем Урале стало громкое дело о панисламизме на Надеждинском заводе. По информации вятского полицейского ротмистра Будагоского, после ликвидации медресе в 1911 г. выяснилось, что панисламистскую пропаганду вел учитель Надеждинского завода крестьянин д. Туба Ильинской волости Слободского уезда  Вятской губернии Абдрахман Магомет Салимыч, окончивший курс медресе Бобинских. «11.02.1911 г. он был обыскан и арестован, по обыску у него был обнаружен настолько большой материал, что по определению прокурора Казанской судебной палаты, дало возможность привлечь его по 102 ст. Уголовного уложения». [6] Как отмечает жандармский офицер, его арест привел к росту панисламистской агитации среди мусульман Надеждинского завода, число которых достигало в дореволюционный период 4000 чел. «Главным агитатором» являлся крестьянин Симбирской губернии Шакирзян Ассадулин Хамидуллин (Хамиди), а его «главными пособниками» были крестьянин Петроаксинской волости Курмыхского уезда Симбирской губернии Мирхайдар Хабибуллин, торговец на Надеждинском заводе,  и крестьянин Кумыанской волости Свияжского уезда Уфимской губернии Сибирзян Волков, крупный подрядчик Мартеновского цеха Надеждинского завода. [7] За ходом данного дела внимательно следил Пермский губернатор Иван Францевич Кошко, чиновники Казани и Санкт-Петербурга, оно попало на страницы мусульманской печати и было довольно громким для своего времени. Материалы дела показывают, насколько внимательно полиция следила за деятельностью мусульман, насколько большой была сеть осведомителей и как глубоки были противоречия между сторонниками джадидизма и кадимизма даже в такой небольшой общине. 

В деле о панисламизме на Надеждинском заводе разобраться довольно непросто, прежде всего, из-за характера источников. Есть три типа документов, которые дают совершенно разную трактовку одних и тех же событий. Прежде всего, это агентурные материалы и переписка жандармов, характеризующая деятельность Шакирзяна Хамиди и его сторонников как революционную и антиправительственную. С другой стороны, имеются письма самого Хамиди властям, статьи его сторонников в газетах, характеризующие его как верноподданного патриота России и императорского дома. И, наконец, еще один источник – ранние произведения Хамиди, которые в действительности отражают его взгляды на религию и развитие ислама в империи.

После ухода прежнего муллы Сагадутдинова на этот пост был назначен Шакирзян Асадуллин Хамидуллин, утвержденный указом ПГП от 30.04.1910 г. за №3152.[8] Как Хамиди оказался на Урале? Из написанной в 1922 г. биографии Хамиди, которую недавно опубликовал казанский историк Р. Марданов, можно узнать, что «В 1910 г. товарищу Хамидуллину пришлось: 1) удалиться от учета царских шпионов (жандармов) и 2) ввиду массового поступления на его заявлений со стороны местного духовенства и богачей, против которых он вел борьбу, и вот мы видим его в Надеждинском заводе Пермской губернии».[9] Таким образом, понятно, что имам уехал из Казани в уральскую глубинку, чтобы на время затаиться и не привлекать к себе излишнего внимания. Но это у него не получилось.

В новом месте своей службы Шакирзян Хамидуллин развернул активную деятельность: близко сойдясь с несколькими татарами Надеждинского завода, занимавшихся торговлей и подрядной деятельностью, и опираясь на их финансовую поддержку, он открыл два образовательных учреждения – мужские и женские русско-татарские училища, в которых в 1910 г. обучалось около 100 мальчиков и девочек. Русский язык там преподавал его родной брат Садык Хамидуллин. Шакирзян Хамидуллин периодически проводил сборы на содержание учебных заведений и закупку учебников.[10] Также он намеревался открыть смешанное благотворительное общество, которое бы объединило и мусульман, и православных, и представителей других вероисповеданий для решения общих социальных проблем.  В период руководства общиной он останавливал православных женщин от перехода в мусульманскую веру, склоняемых к этому  проживающими на заводе татарами, которые хотели на них жениться.[11] В результате такого поведения муллы, у него появилось множество врагов из числа консервативно настроенных членов мусульманской общины. Сам Хамидуллин в одном из писем пермскому губернатору И.Ф. Кошко говорит, что враги называют его «обрусителем и шпионом правительства».[12]Самыми влиятельными его противниками были крупный подрядчик Сактар Идрисов и муэдзин Тимирша Ильясов, который сам претендовал на место муллы.[13] Жандармские офицеры, внимательно следившие за развитием данного конфликта, отмечали в июле 1911 г.: «Мусульманское население завода разбилось на две партии: первая партия торговцев, во главе которой стоит Шакирзян Хамидуллин и другая, во главе которой стоит крупный подрядчик Сактар Идрисов, который желает провести в муллы помощника нынешнего муллы Ильясова. Партии эти враждуют и интригуют одна против другой» и имеют друг у друга шпионов.[14]

Именно последнее обстоятельство сыграло роковую роль в судьбе Шакирзяна Хамидуллина. Враждебная ему партия избрала следующую тактику действия – обвинить Хамиди и его сторонников в антиправительственной агитации и приверженности идеологии панисламизма. Сделать это было достаточно легко, потому что муэдзин Тимирша Ильясов был внештатным агентом полиции, проходившим в служебных документах под псевдонимом «Али».[15] Наряду с ним на заводе действовал и другой агент, известный как «Надеждин», который также регулярно поставлял информацию о деятельности Хамиди и его сторонников. На протяжении 1911-1912 гг. в Пермское губернское жандармское управление регулярно отправлялись сообщения от полицейских чинов Верхотурского уезда, основанные на показаниях этих агентов. Например, в одном сообщении говориться, что 16.08.1911 г. мулла под предлогом праздника собрал у С. Волкова 50 татар (преимущественно подрядчиков, торговцев, а также рабочих), говорил о положении дел внутри мусульманской общины, призывал сохранить тайну собраний. 19 августа он держал речь в мечети о революционных событиях: «Теперь идут междоусобицы во всех государствах, и все народы борются за правду и свободу», далее мулла якобы призывал держаться панисламизма и сетовал, что «темная татарская рабочая масса еще недостаточно прониклась этим духом». Хамидуллин говорил, что сам бы пошел проповедовать в цеха и на рудники, но боится обратить на себя внимание. А 26 августа  состоялось еще одно собрание, на котором Хамидуллин якобы говорил, что татарам необходимо объединяться и идти рука об руку с русскими революционерами, хотя многих из них повесили и пересажали, но они до сих пор сильны и в каждом городе имеют свою контору.[16] Агенты постоянно сообщали о тайных собраниях, проходивших то в лавках, то в лесу, то на мусульманском кладбище. На них якобы обсуждались революционные события в Турции и Китае и необходимость повторения этого опыта в России. Помимо татар Надеждинского завода на этих собраниях периодически присутствовали их единоверцы из Богословского горного завода, Кушвы, а также русские рабочие. В их числе и ранее дважды судимый по политическим делам рабочий Михаил Суслов, который агитировал рабочих-татар поддерживать Хамидуллина. Полиция оценивала число сторонников муллы в 50-60 человек. Сложно сказать, что из этих сообщений - правда, а что -  ложь. С высокой долей вероятности можно допустить, что какие-то собрания действительно проводились, и на них звучала критика правительства. Об этом говорится в краткой биографии Ш. Хамиди 1922 г.: «под видом муллы Хамидуллин открывает школы и тайно организует рабочие массы, ведет агитацию среди рабочих, приглашая их к себе на обед, или в летнее время тайком собирались на кладбищах. За нелегальное выступление в защиту рабочих перед администрацией Богословского горного завода с директором этого завода Таубе произошла ссора».[17] Вполне можно предположить и сотрудничество Хамиди с большевиками-подпольщиками, поскольку в 1918 г. мулла сам вступил в  РКП (б) и в годы гражданской войны от имени большевиков вел активную деятельность в Урало-Поволжье среди мусульманского населения. Однако вряд ли можно говорить о том, что уже в 1911 г. он стоял на левых позициях.

 В любом случае, деятельность Хамиди и его сторонников привлекала пристальное внимание властей. 16 июля 1911 г. у муллы Шакизяна Хамидуллина, крестьян Свияжского уезда Гильмана Шакидуллина, Тимирши Ильясова (вероятно для вида), Ибрагимова, Хамидуллы Гафарова, Курмыжского уезда Мирхайдара Хабибуллина, учителя русско-татарской школы Садыка Хамидуллина, в татарской женской школе и в мечети прошли обыски с целью выявления антиправительственных материалов.[18] У самого Хамиди было изъято 38 печатных книг (37 в переплете, 1 без переплета), 193 разных печатных брошюры, 4 записные книжки и 166 различных печатных листков и книг.[19]Поскольку все материалы были написаны на татарском и арабском языках, их направили в Пермь для изучения. В числе изъятого была и книга самого Хамиди «Мунда бер хадис» или, как перевели его название привлеченные полицией переводчики, «Тысяча одно священное изречение Магомета», составленное и прокомментированное турецким богословом Мухаметом Али-Беком. Эту книгу (за исключением самих хадисов) Хамиди перевел на татарский язык и прокомментировал некоторые места. На основании протокола осмотра, составленного в июле 1911 г. ротмистром отдельного корпуса жандармов Гибер фон Грейфенфельсом и экспертом - переводчиком, учителем арабского языка, оренбургским мещанином Ахмет-Фаиз Сулейманычем Даутовым, можно судить о реальных политических и религиозных взглядах Хамиди тех лет. В текстах его комментариев к высказываниям пророка ислама дается тонкий призыв к объединению российских мусульман, говорится об их разрозненности, не солидарности российских мулл по той или иной позиции. В частности, Хамиди писал: «приходской мулла или имам обязан призывать мусульман к объединению и остерегать их от пленения, а также при общении с другими народами действовать единогласно».[20] Также он критиковал мулл за то, что они в пятничных проповедях никогда не говорят о нуждах своих прихожан, призывал сделать мечеть центром общественной жизни, в частности, с трибуны минбара информировать мусульман о выборах в Государственную Думу.[21] В другом месте он призывает к возрождению и объединению, приводя в подтверждение своих слов исторические примеры из прошлого мусульманских народов, в том числе, победы на поле брани, силу мусульманских государств. Как видно, это абсолютно джадидистская позиция. Хотя уже знакомый нам ротмистр Будагоский, также ознакомившийся с данной работой, пришел к совершенно иному выводу: «Книга «Мунда бер хадис» также предосудительна, т.к. толкования… вселяют мусульманам вражду к правительству и подстрекают их к объединению для освобождения от ненавистного им ига русского правительства».[22] Тираж книги, составлявший 1032 экз., был арестован и изъят из типографии бр. Каримовых в Казани.[23]

Интересно, что все изъятые во время летнего обыска книги были возвращены их владельцам под расписку с сообщением о том, что ничего противозаконного в них не найдено.[24] Но уже 25 сентября последовали новые обыски, на этот раз у муллы Шакирзяна Хамидуллина было изъято 5 записных книжек, 60 брошюр и книг, 19 разных писем и 44 записки.[25] В тот же день мулла был арестован и заключен в Верхотурскую уездную тюрьму. Тогда же в отношении него, а также Мирхайдара Хабибуллина и Сабирзяна Волкова «была возбуждена переписка в порядке Положения о государственной охране», которая установила их политическую неблагонадежность. По рассмотрению Особым совещанием, образованным П.А. Столыпиным, обстоятельств дела этих лиц, они были изобличены в распространении среди мусульман идей панисламизма. Управляющий МВД постановил выслать Ш. Хамидуллина под гласный надзор полиции на три года, а М. Хабибуллина и С. Волкова на два года в Олонецкую губернию, что и было сделано  27.10.1911.

Не помогли и собственноручные письма Шакирзяна Хамидуллина, написанные в МВД и Пермскому губернатору во время его пребывания в Верхотурской тюрьме. В них Хамидуллин пытался доказать собственную невиновность, ссылаясь на свою верноподданническую позицию и на то, что он был несправедливо оклеветан своими противниками. Твердый уверенный почерк этих писем, хороший русский язык свидетельствуют не только о высокой образованности муллы, но и в уверенности в излагаемых фактах: «Прошло 14 месяцев (с тех пор как Хамиди назначили на должность муллы – А.С.), в течение которых мною совершено более 73 молебствий за царя, за августейшую семью и пр.», - пишет мулла пермскому губернатору И.Ф. Кошко. По его словам обряды совершались в присутствии от 50 до 1200 мусульман Надеждинского завода. А 6 сентября 1911 г. был совершен молебен о здравии П.А. Столыпина, на котором более двухсот человек «поневоле пускали слезы из глаз своих, видя, что по моему лицу текут слезы».[26]   Далее мулла пишет: «Эти молебствия совершены по моему собственному сердечному желанию, а никто меня не заставлял и никто не наказывал, чтобы я совершал молебствия и никто не обещал мне подарки и медали». Он напоминает о своих секретных заявлениях (по поводу недопущения перехода православных женщин в магометанство, о том, как татары безотчетно распоряжаются средствами, собранными на строительство мечети в Богословских шахтах и др.), призывает губернатора перечитать их, «где видно будет, что я родной сын Российского государства».[27] В другом послании из Верхотурской тюрьмы он изобличает Тимиршу Ильясова в том, что тот призывал своих сторонников давать ложные показания против него и его сторонников и не бояться гнева Аллаха. Для этого лишь нужно «читать 6 раз  «Альхам» - главу из аль-Корана» и грех не будет засчитан. По утверждению Ш. Хамидуллина «он так делал еще 4 года назад для устранения бывшего муллы Сагадутдинова».[28] Но эти письма остались без ответа властей.

 

Оставшиеся в Надеждинском заводе мусульмане – сторонники Хамиди, Хабибуллина и Волкова предпринимали некоторые меры для облегчения их участи. В частности, сын Сабирзяна Волкова Миргазиян привез 8.12.1911 г. отцу 25 руб. мелкими монетами, что, по мнению полиции, означало - проведение среди татар сбора денег в пользу высланных.[29] А брат Шакирзяна Хамиди, преподаватель русско-татарской школы Садык Хабибуллин опубликовал в столичной газете «В мире мусульманства» обличительную статью:  «25 сентября сего года мулла Надеждинского завода Шакирзян Хамиди был арестован и заключен в Верхотурскую уездную тюрьму, где просидел до 27 октября и выслан совместно с двумя прихожанами на три года на жительство в Олонецкую губернию. Причины тому – ложные доносы одного из наших же единоверцев, который является соперником Хамиди. Предшественник Хамиди и тот был вынужден отказаться от своей должности, выведенный из терпения этими доносами начальству. Эти доносчики называли священные обеды мусульман, даваемые им постом, митингами. Деньги, пожертвованные мусульманами на содержание учительницы в женском мектебе и учителя татарского языка в местном русско-татарском училище, выдавали за деньги, будто собранные в пользу Китая. Между тем ничего нелегального у муллы не обнаружено: книги, забранные в количестве около 800 экземпляров, возвращены до единого экземпляра и рукопись, забранная у него же, муллы, в день его ареста, возвращено ему с сообщением о том, что ничего нелегального не найдено. Мусульмане Надеждинского завода крайне удивлены этим происшествием. Они сожалеют о своем мулле Хамиди, благодаря стараниям которого в Надеждинске открыты два мектебе: мужское и женское, в которых обучалось в минувшем учебном году около ста детей обоего пола. С уходом же Хамиди женское мектебе прекратило свое действие. В течение своего служения, продлившегося только 14,5 месяцев, Хамиди много трудился в пользу народа, т.е. просвещения его. Что было причиной обвинения его, ничего не известно. Учитель С. Хамидуллин».[30]

Высылка Хамидуллина, Хабибуллина и Волкова не погасила конфликт внутри мусульманской общины завода и продолжала привлекать внимание жандармерии. Еще до своего ареста мулла Шакирзян Хамиди успел обратить внимание муфтия ОМДС Мухамедъяра Султанова на деятельность муэдзина Тимирши Ильясова. На основании отношения ОМДС от 31.01.1912 г. «вследствие прошения прихожан Надеждинского завода… муэдзин Ильясов удален от занимаемой должности навсегда», - гласило письмо из Уфы приставу Богословского горного округа с просьбой объявить об этом Ильясову.[31] Тот, не ожидая подобного развития событий, обратился за заступничеством к начальнику Пермского губернского жандармского управления полковнику Комиссарову. Полковник попытался заступиться за своего агента, но когда узнал, что Пермское губернское правление, через которое проходило назначение и отрешение от должности духовных лиц,[32] не в силах повлиять на отставку Ильясова, более не вмешивался в это дело и приказал жандармам и полиции более не пользоваться услугами агента «Али». Тем не менее, сведения от агента «Надеждина» продолжали поступать регулярно. На этот раз в центре внимания оказался брат высланного муллы Садык Хамидуллин, который, по словам полицейского агента, «приобретает среди мусульман Надеждинского завода все большую популярность, разглашая, что брат его мулла пострадал невинно».[33] Содержание агентурных сообщений о деятельности Садыка Хамидуллина абсолютно аналогично тем, что ранее посылались относительно муллы Хамиди: Садык Хамидуллин регулярно проводил нелегальные собрания, на которых обсуждались политические вопросы. Например, 8 марта 1912 г. в лавке  торговца Негаматзянова состоялось очередное собрание, на котором учитель Садык Хамидуллин якобы сказал: «Раз китайский народ сменил государя, почему российский народ не сменит своего государя, а если надо сменить, для этого надо стараться самому народу соединиться вместе, тогда только народ добьется свободы».[34]

3.01.1912 г. начальник Пермского губернского жандармского управления Комиссаров подготовил секретный доклад для губернатора И.Ф. Кошко, в котором, перечисляя имена шести сторонников панисламизма из Надеждинского завода, упомянул и имя крестьянина Симбирской губернии Буинского уезда Мочалеевской волости Садыка Ассадуллова Хамидуллина. «За высылкою в октябре месяце 1911 г. в административную ссылку под гласный надзор полиции в Оловецкую губернию Шакирзяна Хамидуллина и главных сторонников его Мирхайдара Хабибуллина и Сабирзяна Волкова оставшиеся в Надеждинском заводе единомышленники стали группироваться около Садыка Хамидуллина, - отмечал жандармский полковник,  - при чем деятельность их выражалась не столько в проведении идей панисламизма, сколько в изыскании средств для материальной помощи Шакирзяну Хамидуллину и возможности к освобождению его из ссылки». Решением губернских властей от 12.04.1912 г. за № 1673 Садык Хамидуллин был уволен от должности учителя при русско-татарской школе в Надеждинском заводе. «С утратою должности, а, следовательно, и средств к жизни, он должен был выехать из пределов Пермской губернии; с выездом его в августе месяце 1912 г. деятельность и остальных его единомышленников прекратилась и до настоящего времени единомышленники его ничем явно преступным себя не проявляют», - с удовлетворением констатировал Комиссаров.

Но планы противников братьев Хамидуллиных не оправдались. 11.11.1911 г. Пермскому губернатору поступило прошение от татарина Надеждинского завода Шаги-Мардана Сибирякова, в котором тот сообщал, что после службы в мечети подрядчик Саттар Идрисов завел разговор о выборе нового муллы вместо высланного Ш. Хамидуллина и предложил на этот пост Тимиршу Ильясова. Однако часть прихожан во главе с Ш. Сибиряковым возразили ему, сказав, что Ильясов «обществу нежелателен, как человек недостаточно сведущий в вопросах магометанской религии».[35] В ответ на это Идрисов стал угрожать, что вышлет всех недовольных доносами подобно Хамидуллину, Волкову и Хабибуллину. В итоге, как нам уже известно, Тимирша Ильясов был отстранен от должности муэдзина, а 3.07.1912  на Надеждинском заводе состоялись выборы нового муллы. Им стал выходец из Нукреевской волости Мензелинского уезда Уфимской губернии Мухамет-Гата Мухамет Сафин (по др. источникам Сафитов),  сын муллы, имевший прекрасное духовное образование и большой педагогический опыт.  3.07.1912 г. он приехал в Надеждинский завод, где выставил свою кандидатуру на вакантное место муллы и был избран. Выборное производство было представлено в Пермское губернское правление 25.07.1912 г. за №3846, а отношением от 4.12.1912 за №8994 он был утвержден хатыбом и мударрисом.[36]

Как сложилась судьба Хамиди после отбытия наказания в Олонецкой губернии? По окончании наказания в 1914 г. он поселился в Мензелинском уезде, где нелегально открыл общеобразовательную школу, в которой обучалось до 6.03.1917 г. около трехсот человек. После Февральской революции Х. организовал Комитет распространения гражданских прав среди волостей Мензелинского уезда, посредством комитета вел борьбу с дворянством и зажиточным крестьянством, в 26 волостях организовал Уездный совет, состоя в Уездном крестьянском союзе. 10.10.1917 года организовал и редактировал газету «Мензеля или». В 1918 г. вступил в РКП(б). До августа 1918 г. был членом Мензелинского уездного исполкома, единовременно занимая должность председателя Уездного комиссариата по делам мусульман, членом Окружного суда и членом Военного совета. Принял активное участие в гражданской войне на стороне РККА. По поручению политотдела штаба 3-ей армии открыл под своей редакцией в г. Сарапул газету «Кызыл кряшчи». Состоял членом Сарапульского исполкома и заведывающим отделом по делам национальностей. После 4.04.1919 г. эвакуировался в Казань, спасаясь от армии адмирала А.В. Колчака, где принял участие в организации политотдела при 1-й Мусульманской бригаде. 30.04.1919. Центральной мусульманской военной коллегией был откомандирован на Восточный фронт в качестве агитатора-организатора, где находился до 8 июля. До 31.08.1919 председатель исполкома с. Агрыз. 1 сентября назначен на Южный фронт в г. Саратов для агитационной работы среди мусульманского населения, где провел Губ. мусульманский съезд, на котором и был избран председателем Коллегии губ. комиссариата по делам мусульман, где пробыв до 9.10.1919 г. получил распоряжение Центральной мусульманской военной комиссии о назначении его в Агрыз председателем исполкома. Здесь созвал 1-й и 2-й съезды из 5 уездов мусульманского духовенства и организовал Союз мусульманских мулл Прикамского края левого течения. 3-ий съезд мулл провел 20.07.1920 года в г. Мензелинске. Был выбранным председателем Агрызского исполкома до 8.12.1921 г. Благодаря его инициативе были выделены из Елабужского уезда Сарсак-Омгинская, Кучуковская и Старо-Чекалдинская волости и из Сарапульского уезда Агрызская и Исенбаевская волости, из которых был организован Агрызский кантон. С 8.12.1921 г. состоял членом Агрызского кантревкома и заведующим Кантземотделом.[37]

После 1922 г. судьба Хамиди неизвестна, он был джадидом, умел четко и ясно формулировать свою позицию, за что подвергся политическим преследованиям и в итоге стал сторонником большевиков. Был он личностью неординарной, в результате чего и привлек к себе внимание высоких чинов из Перми и Санкт-Петербурга и ославил мусульманскую общину Надеждинского завода как революционную и бунташную на всю дореволюционную Россию.

На снимке: 1913 г. татарская школа Надеждинского завода, ведет урок очевидно имам Мухамет-Гата Мухамет Сафин

 

Алексей Старостин,

кандидат исторических наук,

заместитель заведующего кафедрой теологии Уральского государственного горного университета

Статья опубликована на портале Ислам в Российской Федерации 

http://www.islamrf.ru/news/culture/history/22824/