«Сообщество единой судьбы человечества»: актуальная проблематика и перспективы распространения (на примере стран Глобального Юга: Венесуэла и Джибути)

Автор: Старикова Сабина Александровна, студентка 1 курса магистратуры, Институт востоковедения и африканистики, НИУ ВШЭ – Санкт-Петербург

В 2015 г. лидером КНР Си Цзиньпином был предложен новый тип международных отношений, имплементация которого в теории позволила бы ответить на вызовы XXI века. По мнению китайского руководства, ценностное наполнение концепции «СЕСЧ» позволит мировой общественности пересмотреть путь развития глобального сообщества и усовершенствовать инструменты управления им в условиях поликультурности. Вместе с тем распространение принципов «СЕСЧ» приходится не только на институты глобального управления, но и на отношения с партнерскими государствами Глобального Юга, чтобы подчеркнуть их взаимовыгодный характер. Однако соответствует ли продвигаемая Срединным государством риторика тому, что происходит в действительности?

Источник: vedomosti.ru

Альтруизм или “великодержавный аутизм”? Актуальная проблематика «СЕСЧ»

На первый взгляд, процесс внедрения китайского видения международного порядка весьма успешен: теоретическая концепция и практика построения «СЕСЧ» получает признание таких акторов глобального управления, как ООН, ВОЗ, МОК. Вместе с тем, по мнению западных исследователей, ценности, транслируемые китайскими элитами для зарубежной аудитории, получают поддержку именно потому, что являются универсальными, а не по причине их новаторского содержания или непохожести на западные принципы международных отношений [2, С. 58].

Идеи КНР поддерживаются и потому, что руководство страны продвигает постулат «равенства всех цивилизаций», который не может быть проигнорирован государствами Севера в эпоху инклюзивности и повышения роли стран турбулентного Глобального Юга в мировых производственных цепях. Мы не могли не привести цитату из выступления Си Цзиньпина на Диалоге лидеров в формате «БРИКС плюс», прошедшем 24.11.2024 г. в Казани: «Многообразие цивилизации – яркая черта нашей планеты. //…// Выдвинутая мной Глобальная цивилизационная инициатива именно нацелена на строительство «сада», где цветут все цветы мировых цивилизаций». Позволим себе вольность, сказав, что в “букете” партнеров КНР из числа стран Глобального Юга не каждому “цветку” было суждено “расцвести”. Ярчайшим примером “завядшего” ввиду попадания в долговую ловушку “цветка” является второй по величине получатель китайских инвестиций в Латинской Америке, подписавший соглашение о сотрудничестве в рамках инициативы «ОПОП», – Венесуэла. Примечательно также, что продвигая принципы военного невмешательства, отказа от мышления холодной войны и стремления к миру через сотрудничество, КНР, с одной стороны, стремится ослабить гегемонистское положение США и занять их место на мировой арене, с другой стороны, инициирует строительство единственной на сегодняшний день китайской зарубежной военно-морской базы в Джибути – восточноафриканском участнике инициативы «ОПОП». Иными словами, Китай призывает к взаимному уважению между суверенными государствами и заявляет об альтруистическом стремлении к благополучию всех народов, при этом продолжает наращивать военную, политическую и экономическую мощь, тем самым расширяя свое влияние, в русле “великодержавного аутизма” [2, С. 71].

Идеи “СЕСЧ” в отношениях КНР со странами Латинской Америки и Африки: от слов к делу

Кейс №1: Венесуэла

Латиноамериканские страны Глобального Юга представляют особый интерес для КНР ввиду высокой концентрации энергоресурсов в регионе. По состоянию на 2023 г. доказанные запасы нефти в Латинской Америке составили 343.62 млрд. барр. или 21,89% от общего объема мировых резервов, что по показателям уступает лишь странам Ближнего Востока (871.18 млрд. барр. или 55,51%). При этом самым крупным держателем запасов нефти в мире является Венесуэла.

Китайско-венесуэльские отношения выстраиваются в русле принятой в 2016 г. внешнеполитической стратегии КНР в Латинской Америке, в рамках которой сотрудничество с Пекином провозглашается взаимовыгодным, выстраивающимся по модели «Юг–Юг» и направленным на достижение мирного развития. Описывая принципы партнерства, Китай апеллирует к ценностям «СЕСЧ» и отмечает важность строительства «сообщества единой судьбы между Китаем и Латинской Америкой». Привлекательная риторика о важности мультилатерального мира направлена на повышение лояльности развивающихся стран-партнеров и снижение градуса обеспокоенности Запада растущим присутствием Срединного государства в регионе. Если с первой целью КНР справляется, о чем свидетельствуют, например, заявление бывшего посла Аргентины в США Хорхе Аргуэльо или позиция Каракаса, то на антагонистическом фронте успехов достичь не удается. Так, США полагают, что дискурс о налаживании исключительно торгово-экономических отношений КНР с латиноамериканскими державами является не более, чем предлогом для наращивания военной мощи, которая в перспективе может представлять угрозу мировой стабильности.

По состоянию на 2023 г. КНР является вторым по величине торговым партнером Венесуэлы после США. До 2022 г. основным партнером данного латиноамериканского государства был Китай. Подобные изменения не свидетельствуют о том, что Каракас переориентировал свою внешнюю политику на сотрудничество с США. В том же 2023 г. президент Боливарианской Республики, напротив, подчеркивал важность отношений с КНР, отмечал их «образцовый характер» и заявлял об «истинном братстве двух народов, разделяющих «общую судьбу»». Перемены связаны с началом российско-украинского кризиса и общей глобальной турбулентностью 20-х гг. XXI в. В условиях введения эмбарго на российские энергоносители США были вынуждены изменить политику в отношении Венесуэлы, которая ранее носила санкционный характер, в целях диверсификации каналов поставки нефти и нефтепроизводных. Несмотря на заявления администрации Мадуро об экспансионистских намерениях Запада и разрыве дипломатических отношений с США в 2019 г., Каракас был вынужден пойти на компромисс ввиду обязательств по выплате Китаю кредитного долга.

Напомним, что до 2016 г. Венесуэла являлась крупнейшим получателем китайских кредитов и ссуд в рамках инициативы «ОПОП», на долю которого приходилось более 45% всех займов, предоставляемых Пекином странам Латинской Америки [4, С. 203]. В 2016 г. КНР прекратила кредитовать Каракас, поскольку модель “займы в обмен на нефть” показала свою неэффективность: находящаяся в глубоком кризисе страна оказалась неспособной осуществлять бесперебойные поставки нефти и, как следствие, обслуживать долг. В западных СМИ Китай критикуют за непрозрачность и непоследовательность кредитной политики, поддержку авторитарного режима Мадуро, а также за то, что администрация Си не взяла на себя ответственность за углубление экономического кризиса в Венесуэле. Несмотря на международные обвинения, Китай продолжает получать нефть за предоставленные ранее займы. Так, в октябре 2024 г. по объемам импорта венесуэльской нефти Китай традиционно занял первое место (385 300 bpd), обогнав других крупнейших игроков – США (280 тыс. bpd) и Индию (141 тыс. bpd). Таким образом, китайская стратегия в отношении Венесуэлы реализуется по линии «Север–Юг» и фактически закрепляет зависимое положение Республики, а продвигаемая КНР риторика о взаимовыгодном сотрудничестве в Латинской Америке фактически не отражает реального положения дел.

Кейс №2: Джибути

Продвижение «СЕСЧ» в африканских странах также является одним из важнейших направлений китайской внешней политики на современном этапе. Сотрудничество со странами Африки началось в начале XXI в. Его важность была обоснована наращиванием темпов экономического роста КНР и необходимостью поиска новых рынков сбыта. Задолго до концептуального оформления «СЕСЧ», в 2000 г., Китай инициировал создание «ФОКАК» и выпустил первый программный документ, закрепивший принципы работы данной диалоговой площадки – «Пекинскую декларацию Форума китайско-африканского сотрудничества» [3, С. 108]. Комплексная внешнеполитическая стратегия Пекина в отношении стран Африканского континента была сформулирована в 2006 г. и включала в себя такие цели, как «укрепление единства», «взаимная поддержка», «взаимные выгоды», «общее процветание» и т.п. Указанные постулаты содержательно практически не отличаются от принципов построения «китайско-африканского сообщества единой судьбы», озвученных на  Четвертом саммите «ФОКАК».

Несмотря на то, что крупнейшими торгово-экономическими партнерами КНР среди 54 африканских стран-членов «ФОКАК» являются ЮАР, Ангола и Нигерия, наиболее нетривиальным, на наш взгляд, примером, иллюстрирующим расхождения между продвигаемой КПК риторикой о построении инклюзивного мира и реальными действиями, служат взаимоотношения КНР с Джибути – государством, расположенным на северо-востоке Африканского континента. Именно в этой стране находится единственная в мире зарубежная военно-морская база КНР [5, С. 162].

Джибути имеет особую стратегическую ценность для КНР по нескольким причинам. Во-первых, страна обладает выгодным географическим положением. Будучи расположенной близ Баб-эль-Мандебского пролива, соединяющего Красное море и Аденский залив, Джибути как крупнейший региональной транспортно-логистических хаб играет значимую роль в транзите энергоносителей в регионе MENA, контролируя морской путь, связывающий Европу, Азию и Африку. Во-вторых, важнейшие торгово-экономические партнеры КНР расположены преимущественно в Северо-Восточной Африке. Экспорт нефти из Судана или вывоз природного газа и сельскохозяйственной продукции из Эфиопии в КНР проводится через порты, расположенные в Джибути. Наконец, в Джибути находятся военные базы стран-конкурентов КНР: США (1), Франции (1), Италии (1) и Японии (1).

В 2017 г. КНР инициировал строительство военной базы на территории Джибути. Данное событие вызвало широкий резонанс со стороны мировой общественности в лице США, воспринявших произошедшее как вызов своим стратегическим интересам в регионе: «Новая китайская база вызывает беспокойство у американских сил обороны, т.к. расположена менее чем в 4 милях от американской базы Кэмп-Лемонье – одного из крупнейших и важнейших зарубежных военных объектов Пентагона». Вместе с тем, представители бизнеса Джибути не видят в этом проблемы. «Наша компания предоставляет парк автомобилей для армейских баз, мы действительно извлекаем из этого выгоду. Мы стремимся расширять наши услуги в соответствии с их спросом».

В сентябре 2024 г. страны подписали соглашение об установлении всеобъемлющего стратегического партнерства. Примечательно, что власти Джибути положительно относятся к китайской идее построения «сообщества единой китайско-африканской судьбы» и считают стратегическое сотрудничество «приносящим богатые плоды» и «повышающим народное благосостояние». Чтобы противостоять растущему влиянию КНР в регионе, США возродили проект «Процветающая Африка», который «напрямую конкурировал бы с агрессивной деятельностью Китая».

С одной стороны, сотрудничество КНР и Джибути соответствует модели «Юг–Юг» и продвигаемой в рамках «СЕСЧ» риторике: китайские власти реализуют проект «ОПОП» и развивают военную базу, способствующую «обеспечению безопасности международных стратегических морских путей, поддержанию мира и оказанию гуманитарной помощи в Африке», а Джибути пополняет свой бюджет за счет сдачи в аренду земли для строительства китайской военной инфраструктуры и инвестиций, носящих “точечный” характер и выделяющихся преимущественно на транспортно-логистические проекты [5, С. 166].

С другой стороны, двустороннее взаимодействие можно охарактеризовать как “неоколониальное”, а не “равное–взаимовыгодное” и отнести к типу отношений «Север–Юг», поскольку более 50% (2 млрд. долл.) внешнего долга Джибути приходится именно на Китай. В случае невыполнения Джибути кредитных обязательств КНР как государство-кредитор получит возможность изъять в собственность объекты, в строительство которых инвестировало [1, С. 17]. Подобный прогноз не является далеким от реальности: 85% ВВП страны, с 2002 г. переживающей общий рост нищеты и безработицы, приходится на третичный сектор экономики, который функционирует за счет зарубежных инвестиций, предоставляемых в большей степени «Фондом Шелкового Пути» и «Банком Китая».

Выводы и рекомендации

Идеи «СЕСЧ» тесно связаны с политико-экономическими стратегиями КНР в странах Глобального Юга и служат для обоснования проводимых региональных инициатив. Дискурсивно Китай стремится повысить лояльность стран-партнеров, по большей части являющихся участниками глобального инфраструктурного проекта «ОПОП», и нивелировать негативное восприятие КНР странами Запада, в особенности США. В странах Латинской Америки (Венесуэла) и Африки (Джибути) китайская риторика о построении региональных сообществ единой судьбы и предпринимаемые меры получают одобрение со стороны местных властей и воспринимаются преимущественно как позитивные и взаимовыгодные. На практике же и Джибути, и Венесуэла находятся в долговой ловушке КНР и не обладают достаточными ресурсами для выполнения кредитных обязательств. Данный факт позволяет выдвинуть предположение, что взаимодействие КНР со странами Глобального Юга в дальнейшем будет выстраиваться по линии «Север–Юг».

Усиления влияние Пекина в развивающихся регионах, имеющих стратегическое значение для Вашингтона, вызывает резко отрицательную реакцию Запада. Утверждается, что, несмотря на провозглашаемые принципы ответственности, КНР не предпринял мер по разрешению политико-экономического кризиса в Венесуэле, руководствуясь идеей невмешательства во внутренние дела стран-партнеров, а также построил свою первую военно-морскую базу в Джибути – государстве, не имеющем возможности самостоятельно справиться с нищетой, при этом получающем китайские инвестиции КНР на строительство инфраструктуры третичного экономического сектора. Поскольку Джибути является крупнейшим транспортно-логистическим хабом мира и центром сосредоточения военно-морских баз развитых государств, а Венесуэла – крупнейшим хранителем запасов сырой нефти в мире, соперничество США и КНР будет набирать обороты в условиях глобального системного кризиса.

Правительствам Венесуэлы и Джибути требуется диверсифицировать экономику, расширить пул инвестиционных партнеров, чтобы снизить степень зависимости от КНР, и выработать официальные стратегии взаимодействия государств с Китаем, а не опираться исключительно на китайское видение двустороннего партнерства в рамках «сообщества единой судьбы между Китаем и Латинской Америкой», с одной стороны, и «китайско-африканского сообщества единой судьбы» – с другой.

Во избежание расхождений между продвигаемым дискурсом и реализуемой политикой, КНР требуется повысить прозрачность кредитной политики через разработку и внедрение четких условий и механизмов кредитования. Поскольку Китай провозглашает себя развивающимся государством, понимающим тяготы и нужды стран Глобального Юга, ему следовало бы облегчить оказываемую на партнеров нагрузку посредством реструктуризации долгов, а также оказания экспертной поддержки в сфере кризисного финансового управления.

В целях снижения градуса международной критики «СЕСЧ» Китаю необходимо сместить инвестиционный фокус с инфраструктуры и энергетики на социальные проекты для демонстрации приверженности устойчивому развитию и улучшению качества жизни населения стран Латинской Америки и Африки.

Литература

1. DeBoom M.J. Who is afraid of ‘debt-trap diplomacy’? Geopolitical narratives, agency and the multiscalar distribution of risk // Area Development and Policy. Vol. 5(1). P. 15–22.
2. Nathan A.J., Zhang B. ‘A Shared Future for Mankind’: Rhetoric and Reality in Chinese Foreign Policy under Xi Jinping // Journal of Contemporary China. Vol. 31(133). Pp. 57–71.
3. Зеленев Е.И., Солощева М.А. Китайское проникновение в Африку: сравнительно-историческая ретроспектива // Сравнительная политика и геополитика. 2020. Т. 11. № 4. С. 106–122.
4. Коваль А.Г., Сорокин М.И. Экономические отношения между КНР и Венесуэлой: современные особенности и перспективы // Вестник РУДН. Серия: Экономика. 2021. Вып. 29(1). С. 197–209.
5. Пономаренко Л.В., Пискунов Д.А. Китай – Джибути: стратегическое партнерство в Восточной Африке // Вестник РУДН. Серия: Всеобщая история. 2022. Vol. 14(2). С. 158–174.