Стратегическая стабильность в контексте трансформации миропорядка

Автор: Мамедов Нурлан Табиб оглы, магистрант 2 курса Дипломатической академии МИД России

Устойчивой характеристикой современного состояния системы международных отношений (СМО) на протяжении ряда лет остается растущая напряженность и неопределенность в целом ряде ее важнейших сегментов. По этой причине крайне актуальны и важны системный подход, теоретическое осмысление и ясное понимание того, что система международных отношений — это совокупность субъектов международных отношений и взаимосвязей между ними.

Источник: Sputnik

Одной из ключевых характеристик СМО, позволяющей определить этап жизненного цикла системы, является стратегическая стабильность.

Стратегическая стабильность в первую очередь предполагает определенное состояние взаимодействия России и США в стратегической ядерной сфере с учетом фактора стратегической противоракетной обороны и стратегического неядерного оружия, а также нестратегического (тактического) ядерного оружия (НСЯО).

Понятие «стратегическая стабильность» применимо и к взаимодействию сторон в силах и средствах общего назначения (обычных вооружений). Стратегическую стабильность можно рассматривать как обеспечение политико-военных, оперативно-стратегических и военно-­технических условий, минимизирующих вероятность возникновения конфликтных и кризисных ситуаций, которые могли бы поставить вопрос о начале военных действий с применением ядерного оружия.

Как укрепить стратегическую стабильность: вчера и сегодня.

Стратегическая стабильность — многомерная междисциплинарная тема, требующая разработки специалистами по политико-дипломатическим, политико-психологическим, военно-стратегическим, военно-техническим и другим проблемам.

С учетом новой политико-военной обстановки, развития технологий и систем вооружений важно сосредоточить внимание на упомянутой в начале главы узкой трактовке понятия «стратегическая стабильность», которая в первую очередь предполагает определенное состояние взаимодействия России и США в стратегической ядерной сфере (с учетом фактора стратегической ПРО и стратегического неядерного оружия, а также нестратегического (тактического) ядерного оружия (НСЯО) и даже обычных вооружений).

Проблемы стратегической стабильности до распада СССР рассматривались прежде всего применительно к отношениям между Организацией Варшавского договора (ОВД) и НАТО в Европе, когда масштабы непосредственного военного противостояния между Востоком и Западом многократно превосходили нынешние. Утверждая мандат переговоров по обычным вооружениям и вооруженным силам в Европе, представители 23 государств-членов НАТО и ОВД определили, что их цель — «укрепление стабильности и безопасности в Европе путем установления стабильного и безопасного баланса обычных вооруженных сил, которые включают обычные вооружения и технику, на более низких уровнях; ликвидации неравенств, наносящих ущерб стабильности и безопасности; и ликвидации, в порядке приоритета, потенциала для осуществления внезапного нападения и для начала крупномасштабных наступательных действий».

Оборонительная военная доктрина СССР предусматривала, что «в случае агрессии против нас» (НАТО во главе с США) нападение на ОВД будет отражаться в течение определенного времени «только оборонительными операциями», что сочеталось бы с политическими усилиями по ликвидации конфликта.

На Западе (особенно в ФРГ и Нидерландах) разрабатывались концепции «ненаступательной обороны» и «оборонительной обороны». Они, в частности, предполагали оснащение сил НАТО техническими средствами, которые усиливали бы их оборонительные возможности перед лицом мощной группировки ОВД в Центральной Европе без применения тактического ядерного оружия. Такие концепции предназначались для регламентации применения тактического ядерного оружия США и НАТО на ранней стадии военных действий в случае успешного наступления сил ОВД на центральном участке противостояния НАТО и ОВД (в Германии) — особенно в районе так называемого Фульдского прохода, или Фульдского коридора.

Со стороны СССР разрабатывались формулы контрнаступательной обороны, в том числе на основе «модели Курской битвы» 1943 г. Предполагалось, что неспособность обеих сторон к проведению широкомасштабных наступательных операций на уровне сил общего назначения обеспечивала бы высокий уровень стратегической стабильности в Европе.

В 1980-е годы речь шла исключительно об Атлантическом регионе, о взаимодействии ОВД и НАТО. Сейчас, на перспективу пять-десять и более лет, речь снова идет об этом регионе, а также о некоторых сегментах гигантского Индо-Тихоокеанского региона, прежде всего о зонах, прилегающих к территории Китая. Рассматривать тему стратегической стабильности применительно к некоторым районам этого мегарегиона надо предметно — с учетом фактора ПРО на ТВД и потенциальных американских средств «неядерного быстрого глобального удара» (НБГУ) для поражения позиций баллистических ракет КНР в неядерном снаряжении, аэродромов, баз ВМС, наращивания собственных возможностей НОАК по обеспечению «победы в локальной информационной войне» и др.

Если предметно говорить о более широкой интерпретации стратегической стабильности, рассматривающей положение дел в системе мировой политики, то для Москвы стратегическая стабильность предполагает надежность, убедительность обеспечения стратегического ядерного и неядерного сдерживания с должным политико-психологическим воздействием на «оппонента».

Ядром убедительного ядерного сдерживания была и остается демонстрация способности при любых, самых неблагоприятных условиях нанести ответный удар возмездия с катастрофическими последствиями для агрессора. Возможности России по реализации ядерного и неядерного сдерживания в последние годы — в отличие от тяжелейших для страны 1990-х годов — значительно возросли. Введены в строй компоненты СЯС наземного, морского и воздушного базирования. Повышается боевая устойчивость (неуязвимость) ракетных войск стратегического назначения (РВСН) и морских стратегических ядерных сил, способность межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) к преодолению перспективных систем ПРО вероятного противника.

Крупные результаты достигнуты в развитии системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН), системы контроля космического пространства (СККП), системы боевого управления (СБУ) СЯС. Россия развивает компоненты стратегической ПРО, а также ПВО, обладающие противоракетными возможностями, совершенствуют средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ), повышающие боевую устойчивость российских СЯС.

Россия демонстрирует многие достижения таким образом, чтобы они фиксировались другой стороной. Политико-психологический эффект ядерного сдерживания обеспечивается с помощью учебных пусков МБР «Тополь» и «Тополь-М», «Ярс», БРПЛ «Синева» и «Булава», учений РВСН, полетов бомбардировщиков стратегической авиации, испытательных пусков тяжелой МБР «Сармат» и др.

Стратегическая стабильность предполагает полную подконтрольность средств поражения высшему государственному руководству и военному командованию в целях предотвращения случайного и несанкционированного использования ядерного оружия (начиная с тактического). Это предусматривает и надежную защиту от кибератак противника (или какой- либо третьей стороны) систем боевого управления, сохранение в руках высшего руководства всей полноты власти.

Решения по ответным действиям принимаются на основе объективных, надежных данных системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН), которая состоит из двух эшелонов — космического и наземного, причем каждый одинаково важен.

Литература:

1. Мировой порядок - время перемен: Сборник статей / Под ред. А.И. Соловьева, О.В. Гаман-Голутвиной. М.: Издательство «Аспект Пресс», 2019. 375 с. С.8-29.

2. Современная политическая наука: Методология. Научное издание / Отв. ред. О.В. Гаман-Голутвина, А.И. Никитин. 2-е изд., испр. и доп. М.: Издательство «Аспект Пресс», 2019. 776 с. С.592-609

3. Алексей Арбатов: Стратегическая стабильность - оружие и дипломатия.

4. Противоспутниковое оружие и стратегическая стабильность (м) Веселов.