Давно противостояние России и Запада не принимало таких жёстких форм. Вообще сам объект противостояния - Украина - наводит на мысль, что, кроме Китая и нескольких других государств, бенефициаром от этого раздрая может оказаться Збигнев Бжезинский. "А я вам говорил", думает, наверное, бывший советник президента Картера по национальной безопасности, ожидая новых тиражей "Шахматной доски". Но шутки (или нет?) в сторону. Теорию - в студию!

 

Кризис в отношениях между Россией и Западом можно объяснять с разных точек зрения. Самая простая и очевидная - реалистическая. Анархическая международная система вышла из равновесия после окончания холодной войны как следствие продвижения НАТО на восток. Возможные разногласия могут касаться того, какая система международных отношений является наиболее надёжной: би- или многополярная. Тем не менее, в том, какая система наиболее склонна к конфликтам, научное сообщество более-менее едино. Гегемон вынужден противостоять формирующимся коалициям более слабых или же действовать упреждающе. С этой точки зрения, действия России после Косово вполне предсказуемы и логичны. Наиболее очевиден реалистический подход наших лидеров в ситуации в Украине, а также с принятым накануне эмбарго.

 

Разрешение, полученное Владимиром Путиным от Совфеда на применение военной силы в Украине, показало, что Россия готова при определённых обстоятельствах действовать в обход ООН, что наносит очередной удар по авторитету этой международной организации и напоминает всему миру, что набирать 911 (02, если хотите) на международной арене некому и приходится полагаться только на самих себя. Стоит также отметить, что последнее решение об эмбарго принималось без участия двух других членов Таможенного союза - Белоруссии и Казахстана. Возможно, на это повлиял надавний отказ этих двух стран поддержать ограничение торговли с Украиной в рамках ТС. Соответственно, Москва предпочитает действовать в данной ситуации не как условный Брюссель, а как условный Вашингтон: отказ от консенсуса в случае низкой относительной выгоды (если эмбарго можно отнести к выгоде; за выгоду в данном случае я принимаю национальный интерес).

 

С другой стороны, если допустить, что анархия является относительной категорией, отражением идей и воплощением действий государств ('Anarchy is what states make of it'), то становится понятным, почему наиболее мирная фаза отношений между Западом и СССР/России пришлась на горбачёвскую перестройку и ельцинскую демократизацию (до балканских событий). Несмотря на сохранившийся военный потенциал сверхдержавы, биполярная конфронтация сошла на нет, потому что не было причин разделять мир на первый и второй. Ельцина на Западе не особо побаивались, не потому что Россию "поставили на колени", а потому что господствовало понимание (как оказалось, иллюзорное), что мы одинаково смотрим на вещи. Иначе откуда такое внимание к беднейшей Северной Корее, которой, выражаясь той же избитой фразой, "на коленях" стоять очень даже комфортно? Нынешнее размежевание в какой-то степени объясняется выходом в России на передний план традиционных, а также мало кому, кроме самих евразийцев, понятных евразийских ценностей. Но посыл ясен: мы - не вы.

 

Наконец, с точки зрения либерала действия России на международной арене обусловены её политической системой. Политический истеблишмент может позволить себе жёсткий конфронтационный курс во внешней политике, поскольку вытекающие из этого курса потери можно, грубо говоря, переложить на население, так как отсутствуют эффективные демократические институты, вследствие чего подотчётность властей находится на минимальном уровне. Если эмбарго на продукты из Европы и США является, скорее, косвенным "переводом издержек" (можно и отечественное есть, хотя возможен рост цен), то изъятие пенсионных накоплений российских граждан самым прямым образом бьёт по благополучию населения. Либералы говорят, что национальный интерес варьируется в зависимости от предпочтений тех, кто способен оказывать политическое влияние. В рамках российской демократии граждане могут оказывать политическое влияние лишь периодически во время выборов. Формирование гражданских инициатив и протестная мобилизация затрудняются жётским законодательством. Следовательно, можно утверждать, что проводимая российским правительством политика едва ли отражает реальные предпочтения российских граждан, но при этом не сталкивается с каким бы то ни было сопротивлением.

 

Если сложить все факторы - анархичный характер международной системы, возвращение принципа "свой-чужой", обособление политической элиты - то кризис видится очень длинным и, вероятно, примет характер "нормальности".