Подготовка прогнозов — рискованное занятие для любого ученого. Особенно если речь идет о среднесрочной или краткосрочной перспективе. Казалось бы, чего проще представить себе ближайшее будущее: основные параметры известны, текущие траектории понятны. Остается лишь спроецировать их на несколько шагов вперед. И такой подход верен, когда речь идет о стабильных и равновесных системах.

Проблема в том, что в международных отношениях мы имеем дело с нелинейной и подвижной средой. Обстановка здесь меняется быстро, обнуляя вчерашние и даже сегодняшние реалии. Парадоксальным образом, долгосрочный прогноз международной среды подчас может оказаться более простой задачей. Имея дело с большими трендами, проще отсеять многочисленные случайности и флуктуации, получить более «чистую картину». Однако в практической политике краткосрочные и среднесрочные прогнозы более востребованы, ведь большинство политических решений принимаются здесь и сейчас на перспективу в несколько месяцев или лет. Понимание долгосрочных трендов необходимо и востребовано. Без них трудно обойтись при формировании адекватных политических стратегий. Они также играют важную просветительскую роль. И все-таки в решении оперативных задач долгосрочные инструменты оказываются слишком сложными и громоздкими. При всех рисках краткосрочного и среднесрочного прогнозирования, такие разработки более совместимы с задачами тактического и оперативного плана. В каждой из таких разработок приходится учитывать фактор «черных лебедей» — маловероятных, но неожиданных событий, которые могут значительно усилить ранее намеченные тенденции или, наоборот, ослабить их.

Специфика международных отношений последних лет состоит в растущей уязвимости к подобным событиям. Когда мы составляли наш краткосрочный прогноз в конце 2017 г. нам трудно было с высокой точностью предвидеть дело Скрипалей или Керченский инцидент. Однако оба события сами по себе стали индикаторами состояния международной среды. Они показали, что участники инцидентов не смогли выработать механизмов для предупреждения разрушительных последствий таких событий в будущем. А значит, новые инциденты могут произойти где угодно и когда угодно. Их последствия будет сложно контролировать. Уязвимость к локальным кризисам, их непропорционально высокое воздействие на отношения между основными центрами силы, сигнализирует о более крупных изменениях структуры международных отношений. Мир находится в той точке, когда краткосрочные изменения на отдельных страновых и региональных направлениях совпадают со сдвигами глобального характера. Текущее положение можно сравнить со своего рода «парадом планет» или затмением, когда траектории движения крупных и мелких тел пересекаются в одной точке.

В предлагаемом нами докладе мы собрали взгляды российских экспертов на внешнюю политику России в контексте отношений с отдельными странами, положения дел в отдельных регионах и специфики развития ключевых функциональных направлений международных отношений. Каждый из этих прогнозов предлагает свой уровень анализа и «аналитические линзы» в зависимости от изучаемого предмета или отдельных «небесных тел», если использовать нашу аналогию «парада планет». Мы же попробуем дать некоторые соображения относительно динамики самой «солнечной системы», то есть показать возможные траектории развития системы международных отношений или того, что принято называть мировым порядком.

Очевидно, что в краткосрочной и среднесрочной перспективе (от одного года до четырех-пяти лет) траектория движения мирового порядка будет определяться несколькими крупными факторами. В их числе можно выделить следующие:

1. Внутриполитическая ситуация в США и влияние американской внутренней политики на внешнеполитический курс страны.

2. Динамика отношений КНР и США, скорость нарастания военно-политических и экономических противоречий, их глубина, а также решимость сторон отстаивать свои исходные политические позиции.

3. Отношения России и США, а также России и «коллективного Запада» в целом. Здесь также важны скорость дальнейшего углубления политических конфликтов и вероятность их перерастания в военную фазу.

4. Стабильность существующих альянсов (прежде всего, НАТО) и перспективы формирования контуров новых союзов (Россия – КНР).

5. Рост или, наоборот, снижение автономности внешней и внутренней политики других крупных игроков, таких как ЕС или Япония. Перспективы сохранения стратегической автономии Индии.

К действиям и отношениям крупных центров силы трудно свести все многообразие международной жизни. Кроме того, даже в «сегменте» больших игроков число независимых переменных гораздо выше, чем перечисленные пять факторов. Вряд ли нужно говорить и том, что за их пределами международные отношения характеризуются большим многообразием других переменных. Перечисленная пятерка представляется нам системообразующей для текущей политической динамики. Еще раз подчеркнем, что специфической чертой переживаемого нами исторического момента является уязвимость отношений великих держав к действиям локальных «малых факторов». Утрачены механизмы, которые могли бы в иных условиях нивелировать резонанс локальных кризисов. Точно спрогнозировать, что именно дестабилизирует отношения в обозначенной пятерке факторов крайне сложно. Важно то, что произойти это может в любой момент. И с каждым новым локальным кризисом уязвимость к новым стрессам лишь возрастает. В этом состоит важное отличие сегодняшней политической обстановки от периода холодной войны, когда отдельные кризисы, наоборот, способствовали созданию новых правил игры.

Мы рассматриваем четыре базовых сценария возможной динамики мирового порядка в ближайшие 4–5 лет.

Конечно, описанные сценарии можно рассматривать лишь как условные модели будущего мирового порядка. Наиболее благоприятной пока представляется модель новой многополярности, несмотря на все возможные издержки. В обозримом будущем многовекторная политика, свобода маневра и использование внешней политики для решения задач внутреннего развития будут оставаться важными императивами для российской дипломатии.