На развитие международных процессов в Южной Азии сегодня и в ближайшие годы в значительной степени будет оказывать воздействие глобальное американо-китайское соперничество. Продвигаемый США проект индо-тихоокеанского квартета в составе четырех демократий — США, Индии, Японии и Австралии — и китайский проект «Сообщества единой судьбы» привносят новые нюансы и акценты в двусторонние региональные противоборства между Индией и Китаем, Индией и Пакистаном, а также в конфликтную обстановку вокруг сопредельных Южной Азии Афганистана и Ирана.

Индия

В течение 2018 г. во внешней политике Индии происходили важные события, свидетельствующие о ее стремлении поддерживать широкий диапазон внешнеполитических контактов. В марте с визитом в Нью-Дели побывал президент Франции, после чего западные наблюдатели заговорили о перспективах прихода Парижа на место Москвы в ряду стратегических партнеров Индии. В конце апреля состоялся неформальный саммит КНР — Индия [1], в некоторой степени снизивший градус двусторонних противоречий. В начале сентября было подписано важное соглашение [2] в области военно-технического сотрудничества с США, которое позволяет Индии закупать самые современные виды американских вооружений.

Российско-индийский саммит в Нью-Дели 3–4 октября, однако, вновь подтвердил ставку Индии на «особо привилегированное стратегическое партнёрство» с Россией. В частности, несмотря на угрозу американских санкций, Индия заявила [3] о приобретении у России ЗРК С-400 и другой военной техники.

Москва и Нью-Дели активно взаимодействуют не только в двустороннем формате, но и рамках международных структур — РИК (Россия–Индия–Китай), Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) и БРИКС.

С Индией, в отличие от США, западноевропейских государств и Китая, у России никогда не было, нет, и не просматривается на будущее конфликта интересов. Повышение роли дружественной Индии в международных делах, будь то в глобальном плане или применительно к Ближнему, Среднему и Дальнему Востоку объективно снизило бы остроту внешнеполитических вызовов для России. Это объясняется наличием в этих регионах значительного экономического присутствия Индии и многочисленной индийской общины. Индия с пониманием относится к действиям России на международной арене. Нью-Дели не осудил присоединение Крыма к России, поддержал российскую позицию по Сирии и заявил, что никогда не прибегнет к санкциям против России.

Вместе с тем в последний год наметилось заметное несогласие Нью-Дели с линией Москвы в отношении двух главных противников Индии — Китая и Пакистана, а также обстановки в Афганистане.

Индия — Китай

У Нью-Дели с Пекином существует не только пограничный спор. Разногласия касаются и разграничения сфер влияния Индии и Китая в Индо-Тихоокеанском регионе. Индийцы традиционно считают Индийский океан определяющим фактором в политике страны и, более того, в исторической судьбе Индии. Поэтому неудивительно, что провозглашение Китаем концепции «Морского шелкового пути», проходящего по Индийскому океану, вызвало в Индии неоднозначную реакцию. Индийцы в результате настороженно встретили российско-китайское соглашение о сопряжении проекта ЕАЭС и китайской Инициативы Пояса и Пути.

Озабоченность Индии вызывает и тесный союз Китая с Пакистаном. Для Нью-Дели неприемлем создаваемый в рамках китайской Инициативы Пояса и Пути Китайско-пакистанский экономический коридор (КПЭК), который сетью автомобильных и железных дорог должен соединить Северо-Запад Китая с пакистанским портом Гвадар в Аравийском море. Часть маршрута КПЭК проходит по спорной территории Кашмира, находящейся под контролем пакистанских военных, поэтому Индия расценивает этот проект как прямое нарушение ее суверенитета Пекином и Исламабадом.

Индия — Пакистан и Россия

Находясь в постоянном противостоянии с Пакистаном, Индия с удовлетворением воспринимала вялотекущий характер отношений России с этой страной после распада СССР. Вместе с тем Нью-Дели проявил откровенную озабоченность, когда после 2014 г. ситуация начала качественным образом меняться.

Наведению мостов между Москвой и Исламабадом способствовали два фактора. С одной стороны, резкое ухудшение отношений с Западом на фоне украинского кризиса побудило российское руководство к развитию связей с действующими и потенциальными партнерами на Востоке, в том числе с Пакистаном. Последний занимает важное геостратегическое положение на пересечении важнейших маршрутов, соединяющих Ближний и Средний Восток, Южную и Центральную Азию, является государством с более чем 200-милионным населением и единственной исламской державой, обладающей ядерным оружием.

С другой стороны, в это же время наметились серьезные разногласия Пакистана с США, в основе которых легли диаметрально противоположные подходы двух государств к урегулированию внутриафганского конфликта. США упрекают Исламабад в поддержке афганских талибов и предоставлении убежища террористам. А Пакистан, в свою очередь, болезненно воспринимает проведение американцами несогласованных военных операций на своей территории и критически относится к попыткам США принудить талибов к миру путем физического устранения лидеров данного движения. Наиболее одиозным заявлением администрации нынешнего президента США Трампа стала угроза [4] о внесении Пакистана в список государств — спонсоров терроризма. В ответ Исламабад отказал США в предоставлении территории Пакистана для транзита в Афганистан, а также приостановил передачу данных спецслужб.

В условиях разлада с Вашингтоном Исламабад был весьма заинтересован в развитии взаимодействия с Москвой. Кардинальная перемена в российско-пакистанских отношениях произошла в 2015 г., когда на совместном саммите ШОС и БРИКС в Уфе Пакистан присоединился к Шанхайской Организации Сотрудничества.

В Нью-Дели полагают, что снятие эмбарго на поставку российского оружия в Пакистан, продажа Пакистану транспортно-боевых вертолетов российского производства и проведение совместных российско-пакистанских военных маневров прямо противоречат интересам Индии.

Афганистан

Главная проблема сегодняшнего Афганистана — продолжающееся падение влияния центральных властей этой страны и заметная активизация в дополнение к движению Талибан нового игрока на афганской сцене — ИГ.

Если талибы, прежде всего пуштунские националисты, и их амбиции ограничены Афганистаном, то ИГ рассматривает север Афганистана как плацдарм для создания государства, объединяющего все регионы Центральной Азии, включая Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая. Именно эта цель побуждает вставать под знамена ИГ этнических узбеков, туркмен, таджиков, казахов и уйгуров, значительная часть которых постепенно проникает на север Афганистана из Сирии, где ИГ терпит поражение.

Прямо угрожая безопасности России, Ирана, центральноазиатских государств и Китая, укрепление ИГ в Афганистане не несет непосредственной угрозы интересам Индии. Нью-Дели видит гораздо бóльшую угрозу в приходе к власти в Афганистане движения Талибан, тесно связанного с Пакистаном. Поэтому он активно противится проведению внутриафганского урегулирования с участием талибов, за которое выступают Москва и Пекин.

Задачи России в Южной Азии

Применительно к региону Южной Азии практически у всех заинтересованных сторон сегодня и на перспективу существует своего рода спрос на политическое взаимодействие с Россией. США и Китай в условиях нарастания взаимных противоречий хотели бы, чтобы Москва по меньшей мере не вступала в союз с противостоящей стороной. Индия, опасаясь роста влияния и военной мощи Китая, рассчитывает на то, что Россия не будет подыгрывать Пекину в случае конфликтных ситуаций. Пакистан, в свою очередь, заинтересован в том, чтобы Россия не подыгрывала Индии в его противостоянии с Нью-Дели. Без России невозможно урегулирование вокруг Афганистана, решение проблем с ядерным досье Ирана, коллективные усилия по противодействию международному терроризму. В этих условиях в интересах России — следовать применительно к Южной Азии своего рода политике неприсоединения, не вмешиваясь в межазиатские разбирательства и выступая за решение спорных вопросов на основе консенсуса.

Первостепенное значение для России имеет снижение напряженности между двумя ее стратегическими партнерами в Азии — Индией и Китаем. На Западе, прежде всего в США, настоятельно приводят тезис о том, что Индия и Китай — стратегические соперники, конфликт между которыми, в том числе вооруженный, неизбежен.

Характерно, однако, что США рассматривают Индию в качестве лишь колеблющегося стержневого государства, а не как самостоятельный центр силы. Индия — не соперник Китаю: ВВП Китая, рассчитанный по ППС, сегодня превышает ВВП Индии в два с половиной раза, а военный бюджет — в три раза. Холодная война между Индией и Китаем также исключена прежде всего, потому, что в отношениях двух стран отсутствует главный компонент холодной войны — идеологическое противостояние. Ни Китай, ни Индия не собираются довольствоваться статусом региональных держав и видят себя в числе ведущих стран мира. Поэтому на данном этапе они скорее выступают в роли естественных союзников, заинтересованных в пересмотре существующего глобального порядка.

Невозможно и возникновение противостоящих друг другу блоков во главе с Китаем и Индией. Единственный игрок, способный создавать военные коалиции в этом регионе — Соединенные Штаты. Н. Моди разделяет усиливающуюся тревогу Вашингтона по поводу неуклонно растущей китайской мощи. Однако, учитывая принципиальную позицию Нью-Дели по вопросам неприсоединения к военным блокам, втянуть Индию в систему американских договоров о безопасности в Индо-Тихоокеанском регионе Вашингтону вряд ли удастся.

Наращивая двустороннее партнерство и с Индией, и с Китаем, Москве необходимо одновременно работать над тем, чтобы укрепить структуру РИК (Россия — Индия — Китай), обеспечить координацию внешнеполитических инициатив в трехстороннем российско-индийско-китайском формате и выработку согласованных решений по наиболее актуальным вопросам международной и региональной повестки дня. Начать можно с обсуждения возможности совместных практических шагов в плане борьбы с «двойными стандартами» в вопросах прав человека и недопущения внешнего вмешательства во внутренние дела суверенных стран, выражения общей озабоченности использованием санкций в международной торговле и ростом протекционизма, разработки трехсторонних инициатив по кибербезопасности и безопасности мирного использования ядерной энергии. Не менее важно в рамках РИК выявлять разногласия по конкретным проблемам и находить взаимоприемлемые пути их преодоления.

Необходимо также предпринять меры к тому, чтобы в решении проблем безопасности, связанных с Афганистаном и Ираном, растущую роль могла играть Шанхайская Организация Сотрудничества (ШОС) — крупнейшая в мире незападная международная структура. Расширение ШОС за счет Индии и Пакистана, с одной стороны, снимает любые подозрения о ее возможной трансформации в российско-китайский военно-политический альянс, а с другой — уравновешивает рост мощи Китая, помещая его в широкие международные рамки. Это выгодно и самому Китаю, так как позволяет избежать сплочения против него соседей, обеспокоенных его мощью.

Крайне важно купировать деятельность ИГ в Афганистане, чему содействовало бы региональное соглашение с участием талибов. В настоящий момент движение Талибан и ИГ — злейшие враги, и самое ожесточённое сопротивление ИГ оказывают именно талибы, а не Национальная Армия Афганистана.

Оптимальной площадкой для заключения соглашения о межафганском урегулировании была бы Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Для разработки такого соглашения можно было бы использовать опыт урегулирования в Таджикистане в 1990-х гг. и современные сирийские наработки. Главную роль здесь в силу своего влияния на Пакистан, а значит и на Талибан, призван играть Китай. Сейчас всё это трудно представить, особенно учитывая глубоко укоренившееся взаимное противостояние между Индией и Пакистаном, и то, как разворачивающаяся борьба за влияние между США и Китаем расставляет страны региона в противостоящие лагеря.

Политический спрос на Россию в Южной Азии необходимо подкрепить и спросом экономическим: наша страна до сих пор не вполне «своя» на южно-азиатском экономическом поле.

Локомотивами российско-индийских отношений за пределами политики служат такие стратегические для любого государства области, как военно-техническое сотрудничество, энергетика, в том числе атомная, и мирное освоение космоса. Индия — основной партнер России в Южной Азии по ВТС и атомной энергетике. Тем не менее Москве нужно учитывать, что страны Запада, прежде всего США и Франция, предпринимают активные действия, чтобы потеснить Россию в Индии на этих направлениях.

Что касается Пакистана, то, несмотря на в целом благоприятные двусторонние отношения с этой страной, следует осознавать риски развития с ней ВТС — не только из-за известной озабоченности Индии на этот счет, но и из-за общей непредсказуемости геополитического курса Исламабада в долгосрочной перспективе. С остальными южно-азиатскими государствами ВТС России не выходит за пределы одиночных сделок. Что касается атомной энергетики, то помимо сотрудничества с Индией Россия строит АЭС [5] в Бангладеш.

Перспективная для России сфера работы в Южной Азии — нефтегазовая энергетика. Индия, импортирующая треть потребляемых ею нефти и газа, активно инвестирует в разработку энергетических ресурсов России и начала импортировать российский СПГ [6]. Интерес к закупкам СПГ из России проявляет и Пакистан.

Весомым вкладом в развитие торгово-экономических связей России с Индией и другими государствами Южной Азии призвано стать создание Международного транспортного коридора (МТК) «Север – Юг» от иранского порта Бендер-Аббас на берегу Индийского океана через территорию Ирана, Закавказье и Среднюю Азию по обеим сторонам Каспия с выходом на Россию. Межправительственное соглашение о МТК «Север – Юг» было подписано в 2000 г. Россией, Ираном и Индией. На сегодня к соглашению присоединились Азербайджан, Армения, Белоруссия, Казахстан, Оман и Сирия. Перспективность развития данного коридора была отмечена участниками пятого саммита глав прикаспийских государств, прошедшего в августе 2018 г. в Актау.

С учетом линии Индии «действуй на Востоке» и развития идеи Регионального всеобъемлющего экономического партнерства (РВЭП), продвигаемой Китаем и АСЕАН с участием Индии, Японии и Южной Кореи, имеет смысл, во-первых, проработать возможность сопряжения ЕАЭС с РВЭП, а, во-вторых, наращивать взаимодействие с Индией в Тихоокеанском регионе. Кроме того, стоило бы более активно вовлекать Индию в проекты развития российского Дальнего Востока. В ходе октябрьского визита в Нью-Дели В. Путин пригласил [7] Н. Моди участвовать в Восточном Экономическом Форуме 2019 г. в качестве главного гостя.