За суетой вокруг СНВ-3 и прочими препирательствами классической «ядерной пятерки» ушла в тень тематика «ядерного клуба де-факто», в который входят Израиль, Индия, Пакистан и КНДР. Не уделить должное внимание этой группе стран было бы очень опрометчиво хотя бы потому, что там идут интересные процессы адаптации ядерного потенциала к изменчивой военно-политической, военно-технологической и военно-технической реальности. А значит, так или иначе, но в этих странах будут предприниматься соответствующие действия. И действия эти явно будут влиять на многие расклады — и региональные, и общемировые.

И все-таки они вместе

«Ядерный клуб де-факто» — это крайне малочисленная и при этом фантастически разношерстная группа стран. Однако есть у этой группы ряд общих принципиально важных черт.

Во-первых, эти страны не сдают никакой отчетности в рамках каких-либо международных соглашений и официально не сообщают о численности своих ядерных арсеналов.

Во-вторых, первичная инфраструктура ядерного-топливного цикла всех этих стран успела появиться еще до распада СССР. Потому к 2020 г. у каждой военно-прикладной ядерной программы уже довольно длительная история. Это позволяет всем этим странам не быть привязанными к ограниченному 1–2 наименованиями схемы заряд-носитель арсеналу, как это было на первой фазе развития их арсеналов.

В-третьих, на развитии ядерных арсеналов (в первую очередь средств доставки) всех указанных стран отражаются текущие тенденции в области военной технологии и техники. Это значит, что носители ядерных зарядов должны выживать и использоваться в условиях нынешней и будущей войны, то есть соответствовать современным требованиям относительно боеготовности, скрытности, точности, способности к преодолению средств обороны, гибкости и т.д.

Давид становится Голиафом?

Общепризнанно, что Израиль обладает ядерным оружием (ЯО), одновременно страна поддерживает публичную «неопределенность», не отрицая и не подтверждая его наличие. Однако независимо от того, признает ли Израиль свой ядерный статус, на Ближний Восток в 2010-х гг. пришла военная революция. Если в 1990–2000-х гг. наслаждаться обладанием массовыми высокоточными средствами поражения могли только страны Запада и их союзники, то теперь это великолепие стало расползаться везде и всюду.

В этой новой ситуации Израиль катастрофически уязвим против массированной атаки высокоточными средствами поражения на всю глубину, поскольку, по большому счету, этой самой глубины у Израиля нет — территория может полностью простреливаться от границы к границе из РСЗО.

Раньше ситуация улучшалась: угроз от регулярных армий вдоль границ с годами становилось все меньше, а малочисленные негосударственные и квазигосударственные структуры с неуправляемым ракетным вооружением катастрофического ущерба нанести не могли. Эффективность их оружия и размер его арсеналов были заведомо малы, достаточно изучить многолетнюю «эффективность» ракетных обстрелов из Палестины.

Но в 2006 г. Хизбалла смогла показать, что такое большие запасы реактивных снарядов у границ Израиля, а в 2018–2020 гг. йеменские хуситы продемонстрировали на примере целей в Саудовской Аравии, что такое достигнутый современными иранскими комплектующими уровень надежности и точности систем наведения для ракет и дронов. Раньше Израилю подобные противники могли нанести лишь символический ущерб, израсходовав даже сотни ракет, а после появления и развертывания Израилем систем для перехвата реактивных снарядов даже этот ущерб был успехом.

Сегодня на вооружении Хизбаллы в Ливане и Сирии уже есть ракеты с дальностями 100–200 км и точностью «менее 10 метров». Это значит, что теперь ракеты будут падать не в круг радиусом 1–2 км, а в круг радиусом 10 метров, причем часть из них имеет БЧ в 100–200 кг. Это позволяет малым расходом ракет (до 10 штук) эффективно поражать здания машинных залов электростанций, избранные здания в городах, крупные нефтехимические объекты, ангары с боевой техникой, даже сами объекты ПВО и ПРО. Ирану также удалось создать ракеты малого калибра, имеющие способность к простым маневрам уклонения как раз для прорыва через системы перехвата реактивных снарядов, вроде тех, которыми оснащена армия Израиля.

Весьма логично ожидать появления ракет малого калибра в израильских окрестностях, ведь в последнее время Иран активно снабжает своих «прокси» на территории Ливана и Сирии как новыми ракетами, так и дешевыми комплектами модернизации старых (позволяющих радикально поднять точность старых неуправляемых ракет). Иран также помогает наладить серийное производство ракет высокой точности разных дальностей. Одновременно Тегеран активно наращивает и свой арсенал высокоточных баллистических ракет малой и средней дальности в неядерном снаряжении.

В ближайшее десятилетие при сохранении текущих тенденций следует ожидать, что Израиль будет без лишнего шума развивать морскую компоненту своего ядерного сдерживания.

Его противники наиболее слабы именно в контроле подводной обстановки, а значит, спрятать хотя бы часть ядерного потенциала на дежурной подводной лодке — самое логичное решение. Испытания крылатых ракет (КР) подводного базирования всегда можно списать на испытания противокорабельных ракет или неядерных средств поражения. Да и скрыть такие испытания от чужих средств наблюдения проще.

Кроме того, для решения этой задачи даже может не понадобиться производить дополнительные объемы расщепляющих материалов. Даже не факт, что придется конструировать новые заряды, а не просто установить один из старых вариантов в новый носитель.

Еще одним направлением развития ядерного потенциала (хотя и второстепенным к задачам повышения живучести) может стать повышение дальности и точности применения ядерного оружия авиацией. Например, оснащение ряда образцов высокоточного оружия ядерными зарядами или модернизация неуправляемых ядерных боеприпасов в управляемые (например, авиабомб).

По этой причине в обозримом будущем будут меняться качественные параметры и соотношение пропорций внутри ядерного арсенала, но количественно арсенал расти не будет.

Индо-Пакистанская гонка

С одной стороны, географически более крупная Индия, обладающая подавляющим неядерным превосходством как в военной, так и в невоенной области (если рассматривать совокупный демографический, технологический, экономический потенциалы). Поэтому задача ядерного арсенала страны — обеспечить неприменение ядерного оружия против Индии за счет подразумеваемого масштабного ядерного возмездия.

С другой стороны, Пакистан, не имеющий достаточной стратегической глубины и значительно уступающий Индии в неядерных возможностях. Его ядерный арсенал в сочетании со способностью и декларируемой готовностью к его применению первыми рассматривается как «великий уравнитель». Однако есть еще ряд факторов, делающих ситуацию более сложной.

Во-первых, существует фактор Китая. Тот факт, что эффективность китайского ракетно-ядерного арсенала растет в первую очередь из-за угроз с тихоокеанского направления не отменяет того, что его мощь столь же эффективна и против соседней Индии — достаточно просто внести другие координаты целей.

И нельзя забывать о том, что Китай и Пакистан — союзники. По этой причине индийская ракетно-ядерная активность все больше ведется с расчетом и против Китая, что накладывает определенные (и постоянно растущие) требования к количеству и качеству ядерного оружия у Индии. А эти действия зеркально подстегивают не только Китай, но и Пакистан.

Во-вторых, Индия претендует на статус сверхдержавы (или близкий к этому) в системе международных отношений. Это также стимулирует усиление как ракетно-ядерных возможностей, так и смежных элементов национальной мощи, таких как орбитальная группировка, заграничная военная инфраструктура, новые виды оружия и т.д. Они, в свою очередь, увеличивают и эффективность ядерных сил страны, а значит, снова стимулируют Исламабад и Пекин наращивать свои ядерные мощности.

В-третьих, появление у Индии и Пакистана широкого списка новых видов вооружения и техники создало новую ситуацию для ядерных сил сторон. У них появились самолеты ДРЛО, БЛА, комплексы ПРО, средства космической разведки, дальнобойное высокоточное оружие и т.д. Теперь недостаточно сочетания нескольких зарядов или даже десятков зарядов (авиабомб или головных частей для ракет) и чего-то, физически способного долететь до цели (боевого самолета или работоспособной баллистической ракеты). Этого было достаточно в 1980-х, 1990-х и даже в начале 2000-х гг. В 2020 г. этого слишком мало, чтобы спать спокойно. Слишком высок риск, что все это смогут либо выбить до старта, либо сбить на подлете к цели, поэтому Нью-Дели и Исламабад наращивают арсеналы количественно. Точных данных нет, но косвенные признаки указывают на то, что каждая из сторон гонки уже, скорее всего, пересекла границу в 100 зарядов. Инфраструктура по целенаправленному производству военных расщепляющихся материалов активно работает и расширяется у обеих сторон.

Исходя из сырьевых, технологических, технических, организационных и экономических возможностей сторон, и Индия, и Пакистан имеют все шансы достичь арсеналов по 200–300 зарядов к 2030 г. Это примерно сравнимо с нынешними Англией, Францией или Китаем.

Активно наращивается (и будет наращиваться) способность по преодолению вражеской ПВО и ПРО. Например, обе стороны развивают практически все форматы современных и перспективных крылатых ракет. У Пакистана на вооружении уже есть крылатые ракеты семейств «Раад» и «Бабур», которые могут применяться с боевых самолетов, подводных лодок и наземных мобильных пусковых установок. У Индии есть «Нирбхай», которая также может применяться как с наземных, так и с морских носителей.

Индийцы активно развивают программы крылатых ракет и в иных классах скоростей: уже вовсю идут испытания сверхзвуковых крылатых ракет воздушного базирования на базе технологий ракет «БраМос». Да и модная сейчас тема гиперзвуковых глайдеров, выводимых на траекторию баллистическими ракетами, Индию не обошла: HSTDV уже прошла первые относительно успешные испытания.

Баллистические ракеты (БР) наземного базирования тоже никуда не денутся, и появление новых ракет также практически гарантированно. Для Индии куда более интересно развитие ракет на большую и межконтинентальную дальность. Причина не только в том, что этого требует статус «глобальной державы», но и то, что ракеты с мощной энергетикой и большой полезной нагрузкой могут быть эффективно применены на относительно небольших дальностях против Китая по энергетически неоптимальным, но затруднительным для перехвата китайской ПРО траекториям.

Пакистан же наращивание дальности практически не интересует, в отличие от способности надежно преодолевать перспективную ПРО Индии. Такие возможности уже есть, и в обозримом будущем они появятся на развернутых в войсках ракетах. Одновременно идут работы и по проектированию новых ракет, исходно создаваемых под оснащение ядерными разделяющимися головными частями, в том числе с индивидуальным наведением. Например, ракета средней дальности «Абабиль».

Обе стороны активно наращивают, и явно продолжат развивать морскую компоненту. Но если Пакистан пока ограничивается развитием морской компоненты через крылатые ракеты (КР), базирующиеся на неатомных подводных лодках, то индийские программы имеют значительно больший размах и разнообразие. Индия не только параллельно развивает неатомный и атомный подводный флот, она и не ограничивается одними КР. Одновременно активно развивается способность наносить удары БР по Пакистану из Индийского океана, а вскоре появятся возможности наносить удары и по целям в Китае. Помимо программы строительства атомных подводных лодок активно ведется работа по созданию целой линейки БР для них: семейство К уже испытаны, и с 2018 г. считаются операционными ракеты К-15 (750 км с полезной нагрузкой в 1000 кг). Считается успешно испытанной К-4 с максимальной дальностью в 3500 км. На подходе программы K-5 и К-6 с проектными дальностями стрельбы 5000 и 6000 км соответственно.

Также будет повышаться и живучесть ядерных средств через неопределенность их принадлежности для противника. Неопределенность создается тем, что многие носители, применяющие ядерное оружие, либо те же, либо схожие с теми, что используются для неядерных задач. Например, КР, применяемые с самолетов, изготавливаются и в неядерном снаряжении и применяются с тех же самолетов, что решают и другие задачи. Это происходит как в ВВС Индии, так и в ВВС Пакистана.

Хороший пример дает и ядерное оружие поля боя, которым обладает Пакистан. В качестве «подручного» ядерного средства в стране была создана ядерная реактивная система залпового огня (РСЗО), способная выпустить до четырех ядерных ракет с направляющих одной пусковой установки на дальность до 70 км. Для пусковой установки используется тот же автомобиль повышенной проходимости, что и для обычной 300-мм РСЗО А-100E.

Пока не произведено уничтожение всех известных ПУ РСЗО на этой базе, остается вероятность того, что оставшаяся ПУ может оказаться ядерной. А чтобы гарантировать безопасность от них, надо уничтожить все машины РСЗО, схожие по габаритам и другим параметрам. Таким образом, машины РСЗО А-100Е и другие на схожей колесной базе постоянно служат в том числе в качестве ложных целей, отвлекающих на себя внимание от машин «Наср».

Ситуация в Южной Азии в настоящее время уже сравнима с классическими ядерными гонками больших военных блоков холодной войны.

Высокая самостоятельность процесса относительно мировой повестки, быстрый рост численности и разнообразия ядерных средств в сочетании с географическими условиями ставят под сомнение сохранность нынешних принципов ядерной политики всех участников. Численность арсеналов уже выходит на величины, гарантирующие катастрофический ущерб даже для очень больших по населению стран. А это, в свою очередь, приводит к нескольким важным следствиям.

Следствие первое. Ядерная война или конфликт с серьезным риском перерастания в нее — то, чего необходимо избегать.

Следствие второе. Если война уже началась и вышла из-под контроля и есть вероятность того, что противник может решиться на использование ядерного оружия, то рационально выглядит вариант упредить его своим упреждающим ударом.

Следствие третье. Вариант ответного ядерного удара в планировании Индии может быть дополнен или заменен ответно-встречным (по сигналу о массовом подлете средств доставки) или первым ударом (при обнаружении признаков по непосредственной подготовке к применению ядерного оружия противником).

Следствие четвертое. Это вызовет соответствующие изменения и в пакистанских, и китайских планах и алгоритмах действий.

Таким образом, риск большой войны будет продолжать падать, но если до нее дойдет, то риск ее перерастания в ядерную будет расти.

При этом местная гонка ядерных вооружений постепенно будет становиться фактором, все более влияющим на стабильность региона и мира. Ориентировочно к 2030 г. глобальные ядерные вопросы будет бессмысленно обсуждать без участия Индии и Пакистана — еще и потому что для ядерной политики Китая значимость индийского фактора будет расти.

Пятилетку в три года

Самый необычный представитель «второго ядерного клуба» — это КНДР. Условия, в которых эта страна выживает и в которых осуществила свои ракетно-ядерные успехи таковы, что на их фоне проблемы других стран из списка выглядят почти курортом. При этом ряд успехов в ракетно-ядерной области превосходит достижения всех остальных.

Например, только КНДР из всей четверки имеет достигнутый на испытаниях уровень мощности взрыва в сотни килотонн.

Это произошло, потому что ядерное оружие для КНДР играет большую роль, чем для остальных.

Во-первых, КНДР — единственная страна в мире, в числе прямых противников которой самая мощная в военном отношении страна мира — США. И даже не только США, но и их союзники на Тихом Океане (Япония, Южная Корея, Австралия) и, при необходимости, весь блок НАТО.

Во-вторых, действующее военно-политическое руководство рассматривает самостоятельность и независимость политики страны как самоцель. Следовательно, слишком высокая зависимость от мнения и вмешательства любых союзников неприемлема. ЯО позволяет радикально сократить потребность во внешних гарантиях.

В-третьих, одновременно, ЯО рассматривается как гарант того, что, если внутри КНДР произойдут какие-либо кризисные события, это позволит предотвратить интервенцию со стороны Китая или Южной Кореи.

В-четвертых, создание ЯО позволило значительно снизить военную нагрузку на экономику и сократить вооруженные силы.

В-пятых, для Пхеньяна его растущий ракетно-ядерный потенциал также играет роль инструмента эмансипации в системе международных отношений. Легко заметить, что по мере достижения ядерной программой новых рубежей с КНДР стали не то что говорить все более уважительно, а вообще начали хотя бы воспринимать ее как субъект международных отношений.

В текущей военно-политической обстановке и с учетом долгосрочных тенденций в военном деле Пхеньян однозначно продолжит количественное и качественное наращивание своих ядерных возможностей.

Относительно количества зарядов в арсеналах КНДР можно быть уверенными, что планка в 50 зарядов преодолена. Высока вероятность, что и планка в 100 зарядов либо взята, либо будет взята в скором времени.

Основным средством доставки и сейчас, и в перспективе во всем диапазоне дальностей останутся разнообразные ракеты наземного базирования. Комплексное увеличение их возможностей по всем параметрам будет главным направлением в обозримом будущем при одновременном росте числа и ПУ, и ракет на них. Наибольшее глобальное значение имеют проекты межконтинентальных ракет.

На межконтинентальные дальности явно планируется иметь не только уже известные МБР «Хвасон-14» и «Хвасон-15». На последнем параде была продемонстрирована новая тяжелая жидкостная МБР, хорошо подходящая для первого удара в кризисной ситуации. Одновременно показанная на параде «Пуккыксон-4», исходя из ее диаметра и длины, уже говорит о принципиальной способности к созданию в скором будущем легкой твердотопливной МБР, имеющей достаточно приличные шансы пережить первый удар.

Именно комбинация этих двух типов МБР, скорее всего, и составит основу прямого сдерживания США КНДР в 2020-х гг. Большие и уязвимые жидкостные ракеты способны нести большую полезную нагрузку, а значит — нести и множество боеголовок и/или ложных целей или нести сверхмощные моноблоки с «убийцами городов». Такие ракеты на позициях могут давить на оппонента потенциальной ценой силовых демонстраций.

Потенциально более живучие и боеготовые легкие гибридные или твердотопливные МБР «второго удара» хотя и не могут гарантированно доставить много боеголовок или много мегатонн на голову противника, но зато могут обеспечить очень высокую вероятность того, что при первом ударе (ядерном или неядерном) по КНДР кому-то все равно железно светит судьба Хиросимы. А прилет в большой город не мегатонн, а даже 30–50 килотонн — это неприемлемый для политических расчетов мирного времени уровень.

Именно дополняя друг друга на межконтинентальных дистанциях эти два типа МБР могут создать тот самый «коридор предопределения» для Вашингтона и тем самым сделать для него стратегию конфронтации заведомо неприемлемой. Для внешнеполитических целей Вашингтона ценность победы над КНДР недостаточна, чтобы идти на такие риски, поэтому в ближайшие годы у нас все шансы увидеть испытания северокорейских МБР. А их испытания активно повлияют на американские программы ПРО и в целом ответную активность США — и уже на нее придется реагировать Китаю и России.

Американо-северокорейское противостояние в сочетании с качественным прорывом КНДР в ядерной области создает радикально новую ситуацию в глобальных ядерных балансах. КНДР не будет жертвовать своей безопасностью, просто чтобы другие большие державы могли снять те или иные предлоги в своих переговорах. С другой стороны, КНДР, успешно сдерживающая США своим ЯО — это КНДР, активно стимулирующая Вашингтон наращивать усилия в области ПРО уже хотя бы по внутриполитическими причинам.

Что нас ждет?

Cовременная система контроля над вооружениями в значительной степени создана еще в годы холодной войны — в иной международной, в том числе и ядерной, реальности, однако карта мира в 2020 г. радикально отличается не только от 1980 г. или 1990 г., но и от 2000 г. и даже 2010 г.

Стремительное развитие ядерных арсеналов Индии, Пакистана и КНДР в сочетании с нерешенностью причин, стимулирующих их к этому наращиванию, создало новую ситуацию: теперь рост ядерного потенциала Индии и КНДР становится самостоятельным фактором, влияющим на развитие ядерных сил членов классического ядерного клуба — Китая и США. И реакция на эти факторы ухудшает положение с контролем над вооружениями в «старом клубе».

Конечно, ключевые причины, приведшие к кризису старого формата контроля над ядерными вооружениями — это разнообразные процессы, идущие не один десяток лет и в основном вне «ядерного клуба де-факто». Но теперь в списке значимых факторов появился еще один. И его влияние будет все значительнее с каждым годом.